Овод

He shook off the fancy and settled to his work.	Усилием воли Монтанелли отогнал от себя страшный призрак и взялся за работу.
All day long he had scarcely a free moment, and the thing did not trouble him; but going into his bedroom late at night, he stopped on the threshold with a sudden shock of fear.	Весь день у него не было ни одной свободной минуты, и воспоминания не мучили его. Но, войдя поздно вечером в спальню, он замер на пороге.
What if he should see it in a dream?	Что, если призрак явится ему во сне?
He recovered himself immediately and knelt down before the crucifix to pray.	Через секунду он овладел собой и преклонил колени перед распятием.
But he lay awake the whole night through.	Но уснуть в ту ночь ему не удалось.
CHAPTER IV.	Глава IV
MONTANELLI'S anger did not make him neglectful of his promise.	Вспышка гнева не помешала Монтанелли вспомнить о своем обещании.
He protested so emphatically against the manner in which the Gadfly had been chained that the unfortunate Governor, who by now was at his wit's end, knocked off all the fetters in the recklessness of despair.	Он так горячо протестовал против кандалов, что злополучный полковник, окончательно растерявшись, махнул на все рукою и велел расковать Овода.
"How am I to know," he grumbled to the adjutant, "what His Eminence will object to next?	- Откуда мне знать, - ворчал он, обращаясь к адъютанту, - чем еще его преосвященство будет недоволен?
If he calls a simple pair of handcuffs 'cruelty,' he'll be exclaiming against the window-bars presently, or wanting me to feed Rivarez on oysters and truffles.	Если ему кажется, что надевать наручники жестоко, то, пожалуй, он скоро поведет войну против железных решеток или потребует, чтобы я кормил Ривареса устрицами и трюфелями!
In my young days malefactors were malefactors and were treated accordingly, and nobody thought a traitor any better than a thief.	В дни моей молодости преступники были преступниками. И обращались с ними соответственно. Никто тогда не считал, что изменник лучше вора.
But it's the fashion to be seditious nowadays; and His Eminence seems inclined to encourage all the scoundrels in the country."	Но нынче бунтовщики вошли в моду, и его преосвященству угодно, кажется, поощрять всех этих негодяев.
"I don't see what business he has got to interfere at all," the adjutant remarked. "He is not a Legate and has no authority in civil and military affairs.	- Не понимаю, чего он вообще вмешивается, -заметил адъютант. - Он не легат и не имеет никакой власти в гражданских и военных делах.
By law------"	По закону...
"What is the use of talking about law?	- Что там говорить о законе!
You can't expect anyone to respect laws after the Holy Father has opened the prisons and turned the whole crew of Liberal scamps loose on us!	Разве можно ждать уважения к нему, после того как святой отец открыл тюрьмы и спустил с цепи всю банду либералов!
It's a positive infatuation!	Это чистое безумие!
Of course Monsignor Montanelli will give himself airs; he was quiet enough under His Holiness the late Pope, but he's cock of the walk now.	Понятно, почему Монтанелли теперь важничает. При его святейшестве, покойном папе, он вел себя смирно, а теперь стал самой что ни на есть первой персоной.