Овод

He has jumped into favour all at once and can do as he pleases.	Сразу угодил в любимчики и делает, что ему вздумается.
How am I to oppose him?	Куда уж мне тягаться с ним!
He may have secret authorization from the Vatican, for all I know.	Кто знает, может быть, у него есть тайная инструкция из Ватикана.
Everything's topsy-turvy now; you can't tell from day to day what may happen next.	Теперь все перевернулось вверх дном - нельзя даже предвидеть, что принесет с собой завтрашний день.
In the good old times one knew what to be at, but nowadays------"	В добрые старые времена люди знали, чего им держаться, а теперь...
The Governor shook his head ruefully.	И полковник уныло покачал головой.
A world in which Cardinals troubled themselves over trifles of prison discipline and talked about the "rights" of political offenders was a world that was growing too complex for him.	Трудно жить, когда кардиналы интересуются тюремными порядками и говорят о "правах" политических преступников.
The Gadfly, for his part, had returned to the fortress in a state of nervous excitement bordering on hysteria.	Овод, в свою очередь, вернулся в крепость в состоянии, близком к истерике.
The meeting with Montanelli had strained his endurance almost to breaking-point; and his final brutality about the variety show had been uttered in sheer desperation, merely to cut short an interview which, in another five minutes, would have ended in tears.	Встреча с Монтанелли почти исчерпала запас его сил. Сказанная напоследок дерзость вырвалась в минуту полного отчаяния: необходимо было как-то оборвать этот разговор, который мог окончиться слезами, продлись он еще пять минут.
Called up for interrogation in the afternoon of the same day, he did nothing but go into convulsions of laughter at every question put to him; and when the Governor, worried out of all patience, lost his temper and began to swear, he only laughed more immoderately than ever.	Несколько часов спустя его вызвали к полковнику; но на все предлагаемые ему вопросы он отвечал лишь взрывами истерического хохота. Когда же полковник, потеряв терпение, стал сыпать ругательствами, Овод захохотал еще громче.
The unlucky Governor fumed and stormed and threatened his refractory prisoner with impossible punishments; but finally came, as James Burton had come long ago, to the conclusion that it was mere waste of breath and temper to argue with a person in so unreasonable a state of mind.	Несчастный полковник грозил своему непокорному узнику самыми страшными карами и в конце концов пришел к выводу, как когда-то Джеймс Бертон, что не стоит напрасно тратить время и нервы и убеждать в чем-нибудь человека, совершенно лишенного рассудка.
The Gadfly was once more taken back to his cell; and there lay down upon the pallet, in the mood of black and hopeless depression which always succeeded to his boisterous fits.	Овода отвели назад в камеру; он упал на койку, охваченный невыразимой тоской, всегда приходившей на смену буйным вспышкам, и пролежал так до вечера, не двигаясь, без единой мысли.
He lay till evening without moving, without even thinking; he had passed, after the vehement emotion of the morning, into a strange, half-apathetic state, in which his own misery was hardly more to him than a dull and mechanical weight, pressing on some wooden thing that had forgotten to be a soul.	Бурное волнение уступило место апатии. Горе давило на одеревеневшую душу, словно физически ощущаемый груз, и только.