Овод

In truth, it was of little consequence how all ended; the one thing that mattered to any sentient being was to be spared unbearable pain, and whether the relief came from altered conditions or from the deadening of the power to feel, was a question of no moment.	Да, в сущности, не все ли равно, чем все это кончится? Единственное, что было важно для него, как и для всякого живого существа, - это избавиться от невыносимых мук. Но придет ли облегчение со стороны или в нем просто умрет способность чувствовать - это вопрос второстепенный.
Perhaps he would succeed in escaping; perhaps they would kill him; in any case he should never see the Padre again, and it was all vanity and vexation of spirit.	Быть может, ему удастся бежать, быть может, его убьют, но во всяком случае он больше никогда не увидит padre.
One of the warders brought in supper, and the Gadfly looked up with heavy-eyed indifference.	Сторож принес ему поесть. Овод взглянул на него тяжелым, равнодушным взглядом:
"What time is it?"	- Который час?
"Six o'clock.	- Шесть часов.
Your supper, sir."	Вот ужин, сударь.
He looked with disgust at the stale, foul-smelling, half-cold mess, and turned his head away.	Овод с отвращением посмотрел на дурно пахнущую, простывшую бурду и отвернулся.
He was feeling bodily ill as well as depressed; and the sight of the food sickened him.	Он был не только разбит душой, но и болен физически, и вид пищи вызывал у него тошноту.
"You will be ill if you don't eat," said the soldier hurriedly. "Take a bit of bread, anyway; it'll do you good."	- Вы заболеете, если не будете есть, - быстро проговорил сторож. - Съешьте хоть хлеба, это вас подкрепит.
The man spoke with a curious earnestness of tone, lifting a piece of sodden bread from the plate and putting it down again.	Для большей убедительности он приподнял с тарелки промокший кусок.
All the conspirator awoke in the Gadfly; he had guessed at once that there was something hidden in the bread.	В Оводе сразу проснулся заговорщик: он понял, что в хлебе что-то спрятано.
"You can leave it; I'll eat a bit by and by," he said carelessly. The door was open, and he knew that the sergeant on the stairs could hear every word spoken between them.	- Оставьте, я съем потом, - небрежно сказал он: дверь была открыта, и сержант, стоявший на лестнице, мог слышать каждое их слово.
When the door was locked on him again, and he had satisfied himself that no one was watching at the spy-hole, he took up the piece of bread and carefully crumbled it away.	Когда дверь снова заперли и Овод убедился, что никто не подсматривает в глазок, он взял ломоть хлеба и осторожно раскрошил его.
In the middle was the thing he had expected, a bundle of small files.	Внутри было то, что он надеялся найти: связка тонких напильников.
It was wrapped in a bit of paper, on which a few words were written.	На бумаге, в которую они были завернуты, виднелось несколько слов.
He smoothed the paper out carefully and carried it to what little light there was.	Он тщательно расправил ее и поднес к скупо освещавшей камеру лампочке.
The writing was crowded into so narrow a space, and on such thin paper, that it was very difficult to read.	Письмо было написано так убористо и на такой тонкой бумаге, что прочесть его оказалось нелегко.