Овод

He shrank down, hiding his face; and Montanelli understood that the gesture meant	Он поник всем телом, пряча лицо, и Монтанелли понял, что это значит:
"Go!"	"Уходи".
He turned, and went out of the cell.	Он повернулся и вышел из камеры.
A moment later the Gadfly started up.	Минута, и Овод вскочил с койки:
"Oh, I can't bear it!	- Я не вынесу этого!
Padre, come back!	Padre, вернитесь!
Come back!"	Вернитесь!
The door was shut.	Дверь захлопнулась.
He looked around him slowly, with a wide, still gaze, and understood that all was over.	Долгим взглядом обвел он стены камеры, зная, что все кончено.
The Galilean had conquered.	Галилеянин победил[95].
All night long the grass waved softly in the courtyard below--the grass that was so soon to wither, uprooted by the spade; and all night long the Gadfly lay alone in the darkness, and sobbed.	Во дворе тюрьмы всю ночь шелестела трава -трава, которой вскоре суждено было увянуть под ударами заступа. И всю ночь напролет рыдал Овод, лежа один, в темноте...
CHAPTER VII	Глава VII
THE court-martial was held on Tuesday morning.	Во вторник утром происходил военный суд.
It was a very short and simple affair; a mere formality, occupying barely twenty minutes.	Он продолжался недолго. Это была лишь пустая формальность, занявшая не больше двадцати минут.
There was, indeed, nothing to spend much time over; no defence was allowed, and the only witnesses were the wounded spy and officer and a few soldiers.	Да много времени и не требовалось. Защита не была допущена. В качестве свидетелей выступали только раненый сыщик, офицер да несколько солдат.
The sentence was drawn up beforehand; Montanelli had sent in the desired informal consent; and the judges (Colonel Ferrari, the local major of dragoons, and two officers of the Swiss guards) had little to do.	Приговор был предрешен: Монтанелли дал неофициальное согласие, которого от него добивались. Судьям - полковнику Феррари, драгунскому майору и двум офицерам папской гвардии - собственно, нечего было делать.
The indictment was read aloud, the witnesses gave their evidence, and the signatures were affixed to the sentence, which was then read to the condemned man with befitting solemnity.	Прочли обвинительный акт, свидетели дали показания, приговор скрепили подписями и с соответствующей торжественностью прочли осужденному.
He listened in silence; and when asked, according to the usual form, whether he had anything to say, merely waved the question aside with an impatient movement of his hand.	Он выслушал его молча и на предложение воспользоваться правом подсудимого на последнее слово только нетерпеливо махнул рукой.
Hidden on his breast was the handkerchief which Montanelli had let fall.	У него на груди был спрятан платок, оброненный Монтанелли.
It had been kissed and wept over all night, as though it were a living thing.	Он осыпал этот платок поцелуями и плакал над ним всю ночь, как над живым существом.