Ожерелье

— Они упоминали, что у вас есть право на адвоката?

— Даже если и говорили об этом, я не помню. Я накачивался алкоголем весь день.

Сьюзен надеялась, что его акцент на выпивку сработает против него. Может быть, присяжные решат, что он был настолько пьян, что уже не мог контролировать свои отвратительные желания.

— Так что произошло после того, как вы добрались до офиса ФБР?

— Ничего. Они оставили меня сидеть в этой крошечной комнатке. У меня болела голова. Они не давали мне ни есть, ни пить. Долгое время они даже не давали мне выйти в уборную.

— Когда вернулся агент Паппас?

Сьюзен посмотрела на Паппаса. Он ободряюще глянул на нее в ответ, давая понять, что уверен в том, что ничего из того, что может сказать Янсен, не причинит им никакого вреда.

— Около десяти, — ответил Янсен. — Зашел, начал на меня орать. Я говорю ему: «Да пошел ты, я ничего не сделал». А он: «Я знаю, что это ты, мы нашли твои отпечатки в крови жертвы». А ведь это была чушь собачья, простите за выражение, потому что, как я уже сказал, я никогда не видел эту девочку.

Ходжман встал:

— Протестую. Это не ответ на вопрос.

— Протест поддержан.

— Мистер Янсен, — заговорила Рид, — что произошло во время вашего разговора с агентом Паппасом?

— Протестую, — снова поднялся со своего места Ходжман. — Опять слишком общий вопрос, ваша честь.

— Давайте посмотрим, как пойдет дальше, — ответил судья. Он кивнул Янсену. — Вы можете отвечать.

Янсен начал отвечать с такой скоростью, что казалось, он ждал месяцами момента, чтобы выговориться.

— Этот человек, агент Паппас, всю ночь то накидывался на меня, то успокаивался, то опять набрасывался на меня с обвинениями. Я был голоден, у меня было похмелье, и все, чего я хотел, — просто лечь спать. Но каждый раз, когда я закрывал глаза от усталости, он бил рукой по столу. — Янсен ударил по своей трибуне, чтобы продемонстрировать, как все было. — И так прошло десять часов, они длились бесконечно. Они не давали мне уснуть! Поэтому наконец я просто сказал: «Да, я сделал это». Потому что знал, что это просто ошибка и они поймут, что ошиблись, как только проверят эти чертовы отпечатки пальцев. Но я не знал, что у них даже не было никаких отпечатков и все, что они говорили, было откровенной ложью.

Он снова постучал по трибуне.

— Я просто хотел спать. Я никогда в жизни так не уставал. Поэтому сказал: «Да плевать, я подпишу все, что вы хотите, чтобы я подписал».

Сьюзен опять посмотрела на присяжных. Обе молодые дамы-присяжные сидели, приоткрыв рот, как завороженные. А те две, средних лет, на которых она полагалась, даже не взглянули в ее сторону. Одна из них даже слегка улыбнулась Лизе, сестре Янсена. Сьюзен читала выдержки из интервью Лизы в прессе, где она утверждала, что ее брат невиновен. Может быть, присяжные тоже ознакомились с ее интервью?

Сьюзен чуть не вырвало. А что, если дело развалится?

Потом ей пришлось еще целый час выслушивать показания убийцы своей дочери. В которых не было ни слова правды.

Наконец Рид села. Ходжман встал, чтобы начать перекрестный допрос.

— Господи, прошу Тебя, — прошептала Сьюзен Богу, в которого больше не верила, — не дай убийце и насильнику победить.

Ходжман поправил свой пиджак и шагнул к свидетельской трибуне.

— Мистер Янсен, — начал он, — вы говорите, что никогда не встречали Эми. Вы когда-нибудь видели эту девочку?

— Нет, пока меня не арестовали и не показали ее фотографии.

— Значит, вы утверждаете, что никогда не видели ее, хотя окно вашего номера в мотеле выходило на подъезд к дому Лентиго?

— Большую часть времени я пил и смотрел телевизор.

— Даже несмотря на то, что Эми играла у дома в баскетбол и танцевала на крыльце?

— Я не обращал внимания ни на что из вами упомянутого.

— И даже на шум от баскетбольного мяча, и на музыку кантри… — Ходжман слегка покачнулся, как будто в танце, — когда подружки Эми пришли к ней в гости и начали репетировать танцевальный номер на крыльце?

Рид подскочила со своего места:

— Он ответил на вопрос, ваша честь.

— Пожалуйста, продолжайте, мистер Ходжман, — обратился к обвинителю судья.

Ходжман казался неустрашимым воином, он подошел еще ближе к Янсену.

— Как вы думаете, маленькие девочки милые, когда танцуют?

Янсен пристально посмотрел на обвинителя и покачал головой:

— Если вы имеете в виду, что они в этот момент выглядят сексуально, то мой ответ — нет.

— Мистер Янсен, вы сказали агенту ФБР Роберту Паппасу, и я цитирую ваше подписанное признание: «Я увидел ожерелье на ее крошечной шейке, и у меня встал».

Сьюзен поморщилась. Но ей понравилось, как Ходжман сразу перешел к делу, не отвлекаясь на прелюдию. Ей показалось, что это хорошая стратегия.

Янсен тоже поморщился. Надо же, каков актер, сердито подумала Сьюзен.

— Как я уже говорил, я был зол, у меня было похмелье, я устал. Я попытался дать Паппасу все, что ему надо было, только чтобы он отстал от меня и дал мне поспать.

— Значит, ваш ответ — «да»?

Янсен заерзал на стуле.

— Я просто хотел спать. Когда ты так устал, а кто-то десять часов подряд на тебя орет, это действует похлеще, чем если бы ты накурился вусмерть.