Ожерелье княжны Гальшки

— Как ты додумался?! — Беата с восхищением посмотрела на него. — Это же надо!

В ее взгляде сквозило желание как можно быстрее отдаться страсти, любви. И нетерпеливо, будто боясь, что найдется тот, кто лишит их этих неповторимых минут, попросила:

— Быстрее же, — и начала раздеваться.

Илья последовал ее примеру.

Словно сглазила Костелецкая князя Илью.

Только стихли разговоры о том, как пышно была обставлена свадьба. Только стали молодые по-настоящему ощущать радость семейного счастья… Но не успело войти оно в свои права, как в замок над Горынью уже начала заглядывать беда. Сначала, правда, она себя здесь полноправной хозяйкой не ощущала. Захворает Илья Константинович, но пройдет день-другой — снова на ногах, занимается делами. А дел у него тьма. За братом Константином-Василием в таком возрасте (только двенадцатый год пошел) присмотр нужен, поэтому приходится с утра до вечера крутиться будто белка в колесе.

Конечно, есть в замке и управляющий, и эконом, прислуга не одной сотней человек исчисляется, но и за ними следить надо. Смотреть, чтобы спустя рукава не работали. Поэтому княжеское око везде зреть старается. А поскольку Илья Константинович — человек требовательный, то и отдохнуть некогда.

Беата, видя, как муж ни минуты не отдыхает, а к вечеру ног под собой не чувствует, иногда не удержится, упрекнет:

— Аль тебе больше других надо?

А Илья посмотрит на нее, улыбнется так нежно и открыто, что сердце ее растаять готово:

— Не о себе, женушка, думаю, а о сыне нашем.

Ведь с начала беременности уверен, что обязательно сын родится. Беата тоже против этого ничего не имела, хотя и на дочку была согласна.

Но сын, что бы ни говорили, лучше: подрастет — законным преемником отца станет. А дочка родится — думай-гадай потом, кого она в мужья себе возьмет. Желающих породниться с Острожскими (а Острожской с момента женитьбы Беата себя с гордостью называет. Иногда в момент уединения не удержится, несколько раз вслух повторит: «Княгиня Острожская», — и от этого словно еще моложе становится) немало найдется. Однако зятем может стать и тот, кто, прибрав к рукам все богатства, начнет транжирить их направо и налево.

Этого Беата больше всего боится. Потому что ее это достояние. И будет его еще больше. Думая о богатствах, начала постепенно свыкаться с мыслью, что и дочка ей не помешает.

Когда же первый раз почувствовала, что ребенок в животе шевельнулся, побежала к Илье:

— Сынишка наш о себе дает знать!

Эта радость передалась и ему, однако для убедительности все же переспросил:

— Так и ты сына хочешь?

— Хочу, — ответила искренне. Потому что и в самом деле была уверена, что обязательно родится мальчик.

Но, видимо, не только мыслью о сыне жил князь Острожский в это время. Через минуту его радость сменилась печалью. Глаза Ильи стали грустными. И хотя старался виду не подать, Беата сразу все поняла.

— Ты чем-то расстроен? — в этом ее обращении заключался не только вопрос, присутствовало желание успокоить мужа, вселить в него надежду.

— Знаешь, в последнее время плохие сны приходят, — по тому, как это было произнесено, поняла, что Илье давно хотелось выговориться, но все не находил времени, а, скорее всего, не хотел отвлекать ее напрасными разговорами.

— Почему думаешь, что плохие?

— А как иначе объяснить это?

— Что?

— Снилось, что поднимаюсь в гору. И чем выше взбираюсь, тем труднее идти…

— Так в этом ничего удивительного нет!

— Не перебивай, дослушай, — попросил супруг.

— Извини.

— Поднимаюсь я в гору, казалось бы, до вершины добрался, а тут огромный камень на меня готов обрушиться. Я в сторону…

— Уберегся?

— Уберегся, но следом за этим валуном другие посыпались. И так много, что, если бы не проснулся, они бы погребли меня под собой.

— Но проснулся же, — успокоила его, — значит, ничего плохого не произошло.

— А если бы не проснулся?

— Если бы, если бы… А если бы мы с тобой не встретились?

Беата уже прекрасно знала, как можно легко оторвать Илью от самых тревожных мыслей. Обычно, когда произносила нечто подобное, печаль у мужа сразу исчезала. Будто и не было ее. И теперь не ошиблась. Князь сразу повеселел, словно подменили его:

— Как ты можешь такое говорить? Я представить не могу, как жил, пока не встретил тебя. Знаешь…

Она знала, что после этого признания он готов долго-долго говорить о том, как любит ее. И обычно слушала с удовольствием, но теперь оборвала:

— Знаю, родной, знаю. Прости, я пойду.

— Тебе неинтересно? — радость исчезла с его лица.

— Пойду отдохну. Сам понимаешь, в каком положении.

— Понимаю.

Поверил, не догадался, да и подумать не мог, что она способна в этот момент врать. Но Беате очень хотелось остаться одной. Она боялась: Илья после рассказа о своих снах догадается, что они по-настоящему встревожили ее. Чувствовала — не случайно это. Понимала, что камни, готовые раздавить мужа, — плохое предзнаменование. Надежду вселяло лишь то, что ему удавалось увернуться от них.