Ожерелье княжны Гальшки

— Тогда иное дело, — согласился Тихон Петрович и обратился к Диме: — Небось, знаешь, что и лопаты нужны?

— Без лопат никак, — серьезно ответил княжич. И чтобы еще больше убедить всех, насколько его познания во всем, что связано с охотой на волков, обстоятельны, уточнил: — Лучше, если деревянные. Совковые…

— А ты молодец!

— Хорошие собаки — половина успеха. Дворняги не подойдут. Только охотничьи, которые на зверя ходили.

— Правильно, — подтвердил Тихон Петрович.

— Но и вооружиться надо, — напомнил Дима.

— А еще, верный помощник мой, — Тихон Петрович похлопал Диму по плечу, — всем теплее одеться. А завтра в дорогу.

Утро стояло до того морозное, что слышалось, как потрескивают деревья, а от дыхания шли клубы пара. Холод никого не пугал, потому что все были одеты в тулупы, а Дима, как княжеский сын, — в медвежью шубу. В ней было не слишком удобно, и, если бы появилась такая возможность, охотно поменял бы ее на тулуп, но на том, чтобы надел шубу, настояла мать. Пришлось согласиться, чтобы лишний раз не расстраивать ее, потому что и так плакала. Зато Федор Андреевич выглядел молодцом.

— Может быть, и мне с вами поехать? — пошутил он.

Дима это воспринял всерьез:

— Поехали, папа.

Но тот отказался:

— Как-нибудь без меня.

И попросил:

— Ты уж, Петрович, присмотри за ними.

— Не беспокойся, князь. Да разве я без помощников? — он показал на слуг, которые также сопровождали ребят.

— Счастливого пути, — помахал князь Федор Андреевич, когда все расселись по местам.

Выхоленные кони легко взяли с места, и вскоре несколько саней скрылись за поворотом.

Княгиня Анна, вытирая влажные глаза, не удержалась:

— Чует мое сердце, быть беде.

Федор Андреевич грубо ответил:

— Перестань! Накаркаешь!

Ему было сложно отпустить сына. Все же беспокоился, чтобы ничего не случилось, но и отказать не мог. Понимал, что нельзя Диму лелеять, нужно воспитать настоящего мужчину. А в таких ситуациях характер хорошо закаляется, приходят навыки, как побеждать трудности.

Сани тем временем углублялись в лес. Узкую заснеженную просеку, по которой не ступала нога человека и где лишь изредка попадались на глаза следы зверей, со всех сторон обступали вековые сосны. Среди них местами просвечивались белые стволы берез. Деревья словно хотели взять в свои крепкие объятья и эту просеку, и сани.

Ребятам стало не по себе, хоть они и старались не показывать виду, но постепенно становились все менее разговорчивыми. Чем дальше пробирались в чащу леса, тем менее резвыми были и собаки, только завидев где-либо на кустах или дереве птицу, дружно оглашали простор лаем. Однако куда чаще тишину нарушали сороки.

— Этим никогда нет покоя, — Тихон Петрович, который управлял передними санями, пошутил, обращаясь к Дмитрию, сидевшему рядом с Васей: — Как, княжич, не страшно?

— Нисколько! — уверенно ответил Дима, и по его голосу чувствовалось, что на самом деле не боится.

— У страха всегда глаза велики, — рассуждал Тихон Петрович, — достаточно запаниковать, тогда, считай, все пропало.

— Мне об этом и отец неоднократно говорил.

— Отец твой — человек смелый. Когда я был моложе, он часто меня брал с собой в походы. Теперь же все время нахожусь при княжеском дворе.

Трудно было понять, печалится он или доволен таким положением. Но после некоторого молчания добавил:

— Всему свое время.

— Поляна там! — Дима указал вправо.

— Это то, что нужно, — Тихон Петрович остановил лошадь. Его примеру последовали те, кто ехал следом.

Собрались вместе, оживленно беседуя.

Насчет того, что будет дальше, высказывали разные предположения. Дима же вместе с Тихоном Петровичем, как человеком знающим, обсуждал, что лучше сделать, чтобы волки заранее не испугались их появления.

— Не испугаются, они теперь голодные, — успокоил он. — Учуяв добычу, обязательно подойдут.

— Мы же здесь, — послышался чей-то робкий голос.

— Тебя первого и съедят, — Дима рассмеялся.

— Не надо так шутить, — остановил его Тихон Петрович. — Не бойтесь. Спрячемся. Собаки рядом. Да и не с пустыми руками мы.

Обведя взглядом всех, начал объяснять:

— Поначалу копаем в снегу глубокую яму. Поперек размещаем жерди, к которым привязываем утку. А сверху кладем солому. Утка начинает кричать. Услышав ее голос, голодный волк бросается, чтобы заполучить добычу, и проваливается в яму. Здесь ему и приходит конец.

— Проще не придумаешь.

— А если волк не к утке бросится, а на нас?

— Прочь страхи, — Тихон Петрович стал раздавать лопаты. — А мы с Димой жерди вырубим.

Работа закипела так спорно, что вскоре всем стало жарко. Полетели на снег тулупы. Разгоряченные ребята вместе со взрослыми быстро выкопали яму, а в это время Тихон Петрович и Дима притащили несколько жердей.

Утка, чувствуя опасность, все чаще подавала голос. Ее кряканье стало настолько сильным, что даже Тихон Петрович высказал опасение:

— Надо поспешить, а то, чего доброго, не поспеем все подготовить, как какой-нибудь нетерпеливый хищник покажется.

— Мы и так, папа, стараемся, — возразил Вася.

— Нужно еще лучше, — согласился с Тихоном Петровичем Дима.