Ожившая тень

Тяжело дыша, они ворвались в дом и с грохотом захлопнули двери. Дед Кёнпхаля, чинивший старый соломенный куль, удивлённо воззрился на внука. Потом перевёл взгляд на Муниля.

— Что с вами, а? Бешеная собака, что ли, вас покусала?

Ребята молчали. Потом Муниль, дрожащими руками стянув с головы старенькую помятую кепку, неловко поклонился деду:

— Здравствуйте, дедушка!

Дед кивнул, усмехнулся.

— А ты что ж? — с ехидцей спросил он Кёнпхаля.— Так и будешь стоять в шапке?

Кёнпхаль поспешно стянул кепку и без сил опустился на пол. Ребята переглянулись: «Сказать?» Впрочем, Кёнпхаль всё равно не умел хранить тайны.

— Дедушка…— тихо начал он.— Мы сейчас знаешь как напугались…

Дед покосился на внука и, никак не откликнувшись на эту новость, стал латать в куле очередную прореху.

— Честное слово! — Кёнпхаль изо всех сил старался привлечь внимание старика.— На той улице… ну там, где новый коровник, знаешь?

Дед наконец поднял голову.

— Ну?

— Так вот,— заторопился ободрённый его вниманием Кёнпхаль,— там на стене появилась какая-то тень… Косматая, в лохмотьях… Помнишь, ты нам рассказывал про водяных? Точь-в-точь водяной. Перемахнула тень, значит, через ограду и пропала, будто её и не было…

— Правда! Чистая правда! — поддержал друга Муниль.

Дед отложил соломенный куль: похоже, рассказ внука заинтересовал его. А Кёнпхаль принялся с жаром живописать подробности.

Дед, прищурившись, слушал. И вдруг сказал:

— Да… Не иначе, как вам повстречался «нечистый дух»…

— «Нечистый дух»?! — прошептали ребята.

— Ну да, водяной, а может, и леший…

7

Вот о каком невиданном происшествии рассказал своим однокашникам Кёнпхаль, и Муниль подтвердил каждое его слово. Ребята, слушая «страшную» историю, улыбались, подталкивали друг друга локтями:

— Вот дают! Ох и горазд на выдумки этот Кёнпхаль! Да и Муниль, видать, не зря с ним дружит: тоже будь здоров заливает!..

Когда друзья закончили наконец своё повествование, раздался дружный хохот:

— Ну и придумали! Ай, молодцы!

— Смотрите-ка, и Муниль обучился!

— Враки всё это, братцы, выдумки!..

— Эх, вы, а ещё пионеры: слушаете бабьи сказки…

Ребята долго ещё потешались над Мунилем и Кёнпхалем. Даже Мёнгиль им не верил, и это было самое обидное. «Сам виноват,— терзался Кёнпхаль.—Вечно выдумывал всякие истории, вот все и привыкли к тому, что вру…»

Сокрушался и Муниль: его считают лгуном, а ведь он никогда ещё никого не обманывал! Он попытался что-то ещё раз объяснить, но прозвенел звонок, и все уселись по своим местам. Все, кроме Чхонёна: он опять не пришёл в школу.

Мёнгиль плохо слушал объяснения учителя. «Может, Чхонён просто опаздывает? — думал он, то и дело с тревогой поглядывая на дверь.— Не бросил же он в самом деле школу?.. И чего он такой угрюмый? Тётушка Хван — та другая, не унывает…»

Мёнгиль вспомнил их недавнюю встречу, там, на узкой горной тропинке, услышал громкий переливчатый смех матери Чхонёна, противное хихиканье Пхунсама. И что он возле неё вьётся? Сбивает только тётушку Хван с толку. Рассказать, что ли, обо всём матери?..

После уроков, на пионерском сборе, Мёнгилю поручили помочь Чхонёну в учёбе и поговорить с тётушкой Хван об её сыне. Потом начались, как всегда, разговоры о кооперативе, об отношении пионеров к учёбе. После сбора Мёнгиля попросил остаться учитель Чансу.

В пустом классе было совсем тихо. Классный руководитель посмотрел Мёнгилю в глаза и негромко сказал:

— Тебе, Мёнгиль, поручили помочь Чхонёну. Верно?

Мёнгиль кивнул.

— Так вот. Я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Помочь надо так, чтобы Чхонён не чувствовал себя уязвлённым. Запомни это. И ещё: помоги ему справиться с сегодняшними трудностями и не напоминай о вчерашних.— И, заметив мелькнувшее на лице Мёнгиля недоумение, пояснил: — Не говори с ним о прошлом, Мёнгиль. Оно у него было тяжёлым…

«О каком прошлом вы говорите?» — хотел спросить Мёнгиль, но учитель, предупреждая его вопрос, предостерегающе поднял руку.

— Не ломай себе над этим голову, Мёнгиль,— улыбнулся он.— Ты просто помни мои слова — и всё. Договорились?

— Да-а-а…— протянул Мёнгиль.— Только… я хочу сказать вам…

— Ну! Смелее!—видя его нерешительность, улыбнулся учитель Чансу.

— Это не о нём… Это о его матери…

— О матери? — нахмурился классный руководитель.

— Да! — решился наконец Мёнгиль.— Это всё она… Эго из-за неё он так плохо учится и вообще…

Волнуясь всё больше и больше, он стал говорить о том, как видел тётушку Хван с Паком, как весело они смеялись. А Чхонён в это время тащил тяжеленное чиге, полное дров. И в школу он в тот день не пришёл из-за того, что дома было много работы.

Учитель молча слушал Мёнгиля. Лицо его стало очень серьёзным, даже, пожалуй, сердитым. И вдруг он оборвал своего ученика на полуслове.

— Хватит, Мёнгиль! — почти крикнул он.— Кто тебе позволил осуждать старших? Твоё дело помочь Чхонёну, а с его матерью мы поговорим сами, не беспокойся. Уж поверь мне, мы сумеем заинтересовать её нашими общими делами…

Он посмотрел на Мёнгиля — тот стоял низко опустив голову, уши у него горели.