Озябший ангел

След вывел на тропу у дома, и тут же раздавленными клюквинами закраснели на ней капли крови. И снова в разрыв между домами, уже в третьем по счёту порядке, устремился одиночный след бандита. Он явно решил пересечь квартал по диагонали. Что его вынудило делать это? Экономия по времени – мизерная. Возможно, возвращаясь по своему следу в поисках знакомых ориентиров, Тухлый неожиданно для себя обнаружил, что оставляет за собой слишком заметные следы крови. Вот он и пошёл по рыхлому снегу, на котором их почти не видно. Эта очевидная предосторожность может означать лишь то, что его убежище уже близко.

След беглеца, то и дело ныряя в глубокий снег, лесенкой прошёл через весь квартал. Он вывел паренька в последний разрыв между домами, под прямым углом пересёк улицу и у второго от угла дома пропал, причём, полностью. Вовка обошёл все ближайшие дома – следов не обнаружилось. И тогда он вновь вернулся к последнему пятну крови, которое оставил Тухлый на тротуаре. Вблизи этого пятна в промежуток между домами уходила узкая тропа. Если мысленно продолжить линию перехода им дороги, то становится понятным, что он хотел попасть именно на эту тропку, проложенную между торцами домов. И, вероятней всего, он в одном из них.

Мальчик медленно прошёл вдоль этих домов. Дома слепые: вместо стёкол сплошь фанера, доски, картон и прочие подручные материалы. Тут свидетелей вряд ли отыщешь. Однако, совершенно очевидно, что в одном из этих домов живёт кто-то из сообщников Тухлого.

И тут Вовка почувствовал, что на него наваливается дурнота. Он сел прямо в снег, нагрёб лёгких, как пух, снежинок, окунул в них лицо, потёр виски, шею. Минуты через три обморочное состояние прошло. «Пора домой, – решил мальчик, – смеркается, да и мороз всё злее. Надо бы ещё в милицию заглянуть, но сил нет. Завтра схожу. Домой бы хоть добрести».

Через полчаса Вовка был дома. Он растопил печку, поставил разогреть уху. Достал сэкономленную им вчера корочку хлеба. Поел. Подложил в печь поленце, пододвинул к ней кровать и лёг отдохнуть. Около получаса мальчик отлёживался, наслаждался покоем, размышлял. Внезапно появилось лёгкое, как облачко, беспокойство, некое тревожное предчувствие того, что может что-то произойти. Вовка уже заметил за собой такую странность: если он всерьёз настраивается на определённую ситуацию, то иногда начинает улавливать смутный фон происходящих или же только назревающих в связи с ней событий.

«Ничего там за одну ночь не случится, – успокаивал он себя. И тут же пришла мысль: – А что, если именно сегодня Тухлый переберётся на новое место? Вот будет неудача. Тогда ни его самого, ни его сообщников завтра снова не найдём. Всё-таки хорошо было бы ещё немного понаблюдать за этими домами».

Беспокойство всё росло и росло. Вовка поднялся. Ему жалко было себя. Но куда от этих мыслей деться? Он знал, что они не оставят его в покое. В конце концов, он махнул рукой и стал одеваться. «Сейчас около шести. Часика полтора подежурю – и домой. А уж завтра возьмёмся за них как следует».

Глава 14. Персональная усыпальница

Когда мальчик вышел на улицу, понял: температура ниже двадцати. Порадовался, что надел второй свитер. Город, соблюдая полную светомаскировку, был чужим и неприветливым. Благодаря белизне снега, дорогу кое-как различить ещё можно было. Минут через двадцать Вовка был на месте. Дома стояли тихими и мрачными, словно склепы. Нигде в них ни единого проблеска света, ни звука, ни малейшего движения. Тропа тоже пуста.

Мальчик медленно побрёл вдоль домов. Он посматривал на слепые глазницы окон и думал: «За любым из них может скрываться враг. Причём, вполне возможно, что какие-то добросердечные люди искренне принимают его за пострадавшего от войны, лечат его, подлеца, ухаживают за ним. Эх, обыскать бы все эти подъезды сегодня. Но сотни семей, и так едва живых от голода, обижать подозрением никак нельзя. Нужна ниточка. Здесь могут жить родственники Тухлого или, например, тот самый снабженец. Может быть, здесь прячется и Жакан. Эх, посмотреть бы на списки жильцов в этих двух домах…»

И тут Вовка точно запнулся.

«Вот, чудеса! – удивился он. – За вечер такой сугробище нагребли. А подъезд расчистили так себе. Даже странно как-то».

У предпоследнего подъезда второго дома на месте, где в прежние времена стояли скамейки, возвышался приличный по размерам сугроб продолговатой формы. Мальчик прошёл мимо, постоял у соседнего подъезда и, не торопясь, двинулся назад.

«Жаль, меня здесь не было, – подумал он. И вдруг у него возникла твёрдая уверенность: – Это покойник. Однозначно. Их с каждым днём всё больше и больше на улицах. Только вот одна неувязка: покойников у подъездов обычно оставляют в том случае, когда не могут дотащить санки до кладбища. А тут безупречный по форме сугроб. Силы у них есть, это точно. И прикопали мертвеца не на ночь – слишком уж добросовестно. Что-то здесь не так…»