Озябший ангел

– А его многие знают. Это Валентин Иванович, я слышала – хороший печник. Да и со мной он здоровается, очень уважительный.

– Он, что, с вашего участка? – спросил Вовка.

– Нет. Его обслуживает Лида Полякова. Но я прохожу как раз мимо его дома. Вот Головёнкин и попросил меня. Говорит, а я за это вас шротом угощу.

– Ну, тогда, конечно. Я мигом, – сказал мальчик и вошёл в подъезд.

Он поднялся на второй этаж, постучал. Дверь открылась, Вовка вошёл. Пляшущее пламя свечи хорошо освещало лишь руки да шахматную доску, а всё остальное тонуло в сумраке.

– Это ты Вовка? – спросил мальчика знакомый оперативник.

– Я. Дайте мне карандаш, надо записать, пока не забыл.

– Держи, – протянули ему простой карандашик.

Мальчик взял его и на обратной стороне конверта сделал такую надпись: «Валентин Иванович Головёнкин – печник. Его почтальон – Лида Полякова». И, положив конверт перед оперативником, сказал:

– Это то самое письмо, которое ждёт Набатов. Его нужно срочно отнести ему. И на словах передать, что эта почтальонша, – ткнул он пальцем в надпись, – знает адрес и приметы печника. А я ещё занят: письма разношу. Пока.

– Пока, – ответили ему.

Побывав в квартире Сулеймановой, Вовка спустился вниз. Пошёл рядом с почтальоном.

– Сулеймановой вручил лично. Когда я вошёл, она лежала, и сначала даже не посмотрела на меня. Но письму обрадовалась. Она поднялась, зажгла свечку и стала распечатывать конверт. Тут я ушёл. А на втором этаже письмо взял длинный рыжий парень. Спрашивает: «От кого?» Отвечаю: «Разберёшься, не маленький». Он взял письмо и даже спасибо не сказал.

– Это племянник хозяйки квартиры. С ним живёт ещё какой-то дальний родственник, который к Валентину Ивановичу в ученики просится. И вот теперь мастер приглашает его, хочет в деле посмотреть.

– Да, с этой профессией сейчас не пропадёшь, – мечтательно сказал Вовка. – Кстати, может, не стоит говорить печнику, что я его письмо относил, а то вдруг передумает и не угостит вас шротом, как обещал.

– Да. Незачем ему это знать, – согласилась почтальон.

Мальчик разнёс по адресам остальные письма, попрощался и отправился домой.

Во вторник Вовка был в очереди уже в пять утра. Хлеб привезли в полвосьмого. А в десять он освободился. Вернулся домой и у подъезда встретился со своей тётей. Она принесла два неполных ведра воды из Невы. Позавтракали супом с макаронами, и Вовка поспешил в отделение.

Он постучал в дверь начальника, приоткрыл её.

– Юрий Иванович, можно к вам?

– Входи, входи, Вова, – начальник устало махнул рукой. – Здравствуй.

– Здравствуйте, – ответил мальчик и тут же в лоб задал интересующий его вопрос: – Ну как, взяли печника?

– Садись, коллега, – усмехнулся Набатов. – Надо учиться выдержке.

Вовка смутился. Стащил с головы шапку. Уселся на стул. Буркнул:

– Извините.

– А Печника мы не взяли. Против него нет ни единой настоящей улики.

– Как? – удивился Вовка. – А письмо Тухлому?

– За письмо тебе особое спасибо и за информацию тоже, – сказал Набатов. – Должен признать, что на почте наш адресный контроль корреспонденции не сработал, да и засада могла сделать оплошность. А у тебя всё получилось, как надо. Молодец. Ну а в письмо можешь и сам заглянуть.

Майор вынул из папки знакомый конверт и подал его Вовке. Тот вынул из него тетрадный лист и прочёл короткую запись, сделанную карандашом:

«Здравствуйте. Если вы по-прежнему хотите овладеть профессией печника, то приходите завтра в полдень на перекрёсток Литейного и Чайковского. Будьте на первом углу справа со стороны Невы. В руках на всякий случай держите этот конверт. Валентин Иванович».

Вовка, укладывая письмо, коротко взглянул на свою надпись на конверте с чужой припиской.

– Вот змей! – воскликнул он. – Надо же, какой осторожный…

– То-то и оно, что осторожный, – сказал Набатов. – И вот скажи теперь, за что нам его арестовывать?

– Но вы же теперь знаете адрес … Можно ведь обыск сделать.

– Ну, разумеется, можно. А что, если и обыск ничего не даст? Что тогда мы сможем предъявить ему? А главное, будет ли у нас твёрдая уверенность, что он именно тот, кто нам нужен? Вот в чём проблема. Праздник-то уже завтра.

– А что вы о нём ещё узнали? – спросил Вовка.

– Ничего криминального. Ему сейчас шестьдесят лет. Приехал в город в сороковом году из Украины. Действительно работает печником. Репутация у него, как у мастера, превосходная. Он и до войны был востребован, а сейчас и вовсе нарасхват. У него всё есть: и заработки, и знакомства. Практически в любое закрытое учреждение он может попасть без проверки. И торчать там он может столько, сколько захочет, и потом ещё заходить туда, якобы для контроля. Ну, и как он, по-твоему, устроился?

– Капитально, – ответил Вовка. – Для шпиона очень удобная профессия.

– Вот и мы думаем, что по всем косвенным признакам и, прежде всего, по связям с уголовниками, Головёнкин – враг. И, по всей вероятности, он и есть та самая ключевая фигура в тёмной игре фашистов, о которой у нас по-прежнему одни лишь смутные догадки. Но их, как ты понимаешь, к делу не пришьёшь. А нам нужны серьёзные доказательства его вины.