Озябший ангел

– Ты не умеешь говорить, – догадался Вовка. – Ну, ничего, ещё научишься. Пойдём-ка со мной, шторку отодвинем. А то у вас такая темень, что я даже тебя не разгляжу.

Он подошёл к окну, пошарил по его краю и всё понял: прямо к раме добросовестно прибит плотный коврик. Очевидно, он использовался сразу по двум назначениям: для надёжной светомаскировки и для сохранения тепла. Шляпки гвоздиков небольшие. Но без согласия хозяев освободить хотя бы край коврика Вовка не решился.

– Где у вас тут свечка? – без всякой надежды быть понятым спросил он ребёнка.

Тот протянул ручку в сторону. Вовка двинулся в том направлении и на тумбочке разглядел белое блюдце с коротким огарком. Он достал из кармана спички и зажёг свечу. Мрак неохотно отступил в дальние углы комнаты, распластался по полу, спрятался в тени предметов, затаился в глазах ребёнка. Вовка с удивлением рассматривал его иссиня-чёрные глаза, блестящие, сказочно длинные ресницы и черные бровки на бескровном личике. «Ну, прямо ангелок, да и только», – сказал он и вытер ему носик. На малыше были надеты два или три свитерка, зимнее пальтишко, валеночки и меховая шапочка. Штанишки были сырые и холодные-прехолодные. Паренёк с тревогой взглянул на крохотный фитилёк. Оглянулся и замер.

– Вот тебе раз! Так ты, оказывается, не один тут?

На кровати под ватным одеялом, не снимая валенок и пальто, отвернувшись к стене, спала женщина. Вовка подошёл к ней и осторожно тронул её за плечо.

– Извините, ваш ребёнок застудится, – сказал он.

Но она его не услышала.

– Тётенька! – нетерпеливо окликнул он и потряс её за плечо.

Пружинная сетка кровати заскрипела, но тело женщины не отозвалось ни малейшим колебанием. Вовка поискал пульс на её шее. И не обнаружил ни пульса, ни крохи тепла. Тогда он вернулся за блюдечком с коптящим фитильком. Поднёс его к лицу женщины. Она выглядела девчонкой, но всё же смерть уже поработала с её лицом.

– Это мама? – на всякий случай спросил Вовка.

Малыш несколько раз кивнул.

– Красивая она у тебя, – сказал мальчик. – Да вот беда: уснула твоя мама, крепко уснула, малыш. Так что будем собираться. А то огонёк погаснет – ничего не увидим.

Паренёк снял с умершей женщины одеяло. Сбоку от неё, там, где спал малыш, он нашёл старый пуховый платок. И всё это положил на пол.

– У тебя саночки есть? – спросил он малыша.

Ребёнок, соглашаясь, закивал.

– Это уже неплохо. А где твои саночки лежат, покажи мне.

Малыш указал пальчиком на дверь.

– А, понял, в прихожей. Я просто не приметил их.

Вовка настежь распахнул дверь, успел увидеть отблеск металлических полозьев, стоящих под вешалкой санок, и пламя свечи погасло.

– Да, малыш, – проговорил он, – не успели мы с тобой собраться. Мрак полнейший. Придётся коврик от рамы отрывать. Ну-ка, посиди маленько.

Вовка посадил было малыша на одеяло, но тот так отчаянно уцепился за ворот его фуфайки, что пришлось снова взять его на руки.

– Чего ты так боишься? Я же не ухожу от тебя, – подосадовал Вовка.

Он подошёл к окну, подсунул пальцы руки под правый край ковра и рванул его на себя. Один гвоздик был выдернут вместе с ковром, со второго сорвало шляпку, а третий, прорвав ткань, остался в раме невредимым. Возникла узкая щель. Теперь Вовка взялся намного удобней и несколько раз кряду рванул за край ковра. В результате его рывков весь нижний угол ковра был освобождён от гвоздей. Паренёк осторожно подогнул его под ковёр. Холодный свет залил комнату.

Вовка осмотрелся, снял со спинки стула пару детских штанишек, подхватил с пола одеяло с платком и прошёл в прихожую.

– Ну что, поедем на саночках кататься? – спросил он малыша.

Тот утвердительно кивнул.

– Ну, вот и хорошо. Тогда закроем комнату и поедем к тёте.

Вовка вывел малыша из квартиры, вытащил на лестничную площадку санки и положил на них приготовленные вещи. Затем он осмотрел вешалку, нашёл на ней крохотные варежки и шарфик. Подвернувшийся ему под руку ключ, висевший на одном из крюков, он сунул в карман. Ведь надо будет ещё прийти за вещами малыша и за документами. Мало ли что случится.

На лестничной площадке Вовка стал закутывать ребёнка в платок. Завидев спускающегося с верхнего этажа всё того же дядьку, мальчик спросил его:

– Дяденька, а как зовут этого малыша?

Дядька с любопытством уставился на их приготовления и остановился.

– Это Ладо Чхеидзе, – ответил он. – А ты, куда его собираешь? Он ведь с матерью живёт.

– Пока я заберу его к себе домой. А мамы у него больше нет. Уснула она… крепко.

– Да-а? – удивился дядька. – Жаль Тамару, очень жаль. Такая молодая была, весёлая…

– Дяденька, а у него ещё есть кто-нибудь, не знаете?

– Отец должен быть. Уехал с заводом, обещал забрать их.

– Ему года два? – Вовка кивнул в сторону Ладо.

– Что? А, ему уже четыре. Он разговаривал да, видать, разучился.

– Понятно, – сказал Вовка. И упрекнул дядьку: – А вы говорили, что нет пустых квартир. Вот вам, пожалуйста.

– Да. Этого даже я не ожидал, – признался мужчина. – Жаль, конечно. Надо будет проститься с нею. И ты прощай, сосед.

Дядька наклонился и шутливо коснулся пальцем носика малыша.