Озомена

– Мало с нас домашних заданий, спорта, а теперь еще нас и строить заставляют. Ой, – Нкили пытается стереть ошибку ластиком, перестаравшись до дырки. – Знал бы мой папа, что тут творится.

– Я считаю, они должны закрыть школу и распустить нас по домам, – подает голос Чинонсо.

– Это еще почему? – спрашивает Озомена, выпрямившись на стуле.

– Слишком много всего случилось. Например, они скрывают случай с беременностью Тельмы. Если б мои родители узнали, что тут бывает с девочками… – Чинонсо говорит, непрестанно перебирая четки. – Девочки и мальчики не должны учиться на одной территории, это ж не бордель.

– Заткнись, как будто все подряд раздвигают ноги для мальчиков, – возмущается Обиагели.

Все хохочут, но быстренько замолкают, завидев в окне фонарик мистера Эбиере, дежурного учителя. Мистер Эбиере обходит класс, Озомена утыкается в тетрадку по математике.

– Данди Юнайтид[157], – тихо бормочет учитель.

Когда мистер Эбиере уходит, Обиагели говорит:

– Мой брат сказал, что Тельма не просыпается.

– По мне, так лучше оставаться в коме, чем вляпаться в такую вахалу, – беззлобно замечает Нкили.

Все молчат, а Озомена беспокойно ерзает на стуле. Она согласна с Нкили – просто подобные мысли, произнесенные вслух, звучат слишком жестоко. И тем не менее беременность действительно превращает Тельму в посмешище, а кома – нет. Кто-то неловко кашляет.

– Ты права, они действительно много чего замалчивают, – задумчиво говорит Озомена. – Я пока была дома, не видела в газетах ни одного материала про Этаоко. Только один раз сказали в вечерних новостях.

– Ну, это же штат Анамбра, а тут она была во всех новостях, – замечает Обиагели. Ей вечно надо занять чем-то рот, поэтому сейчас она грызет ногти.

Озомену прошибает пот. Она украдкой смотрит, не появился ли в классе леопард, но его тут нет.

– Как думаете, кто победит на выборах? – Это Чинонсо пытается сменить тему, но девочки шикают на нее. Озомену и родители предупреждали, что нельзя распространяться про их домашние обсуждения политики. У военных повсюду уши.

Дело близится к отбою, смотрительница пытается разогнать всех по комнатам, но девочки упираются. Возникает неприятная перепалка. Наконец все начинают расходиться. Озомена идет к себе в комнату, надеясь, что в случае чего леопард ее разбудит.

Глава 41

Озомена: день сегодняшний

– Нвокеке, к тебе приехали!

Озомена радостно вскакивает и выбегает на улицу. Сощурившись на солнышке, она идет, оглядываясь вокруг. Сегодня воскресенье, и вся школа гудит как улей – приехали родители. Озомена кивает на ходу одноклассникам, высматривая возле ворот белый фургончик дяди Фреда или, не дай бог, мамину «Хонду». Она не сразу заметила идущего ей навстречу мужчину. Он еще более худ и взъерошен, чем в день своего отъезда, его курчавые волосы коротко пострижены.

– Папа!

Отец смущенно улыбается, словно боясь, что ему не рады. Озомена ускоряет шаг, оставляя глубокие следы в песке. Она кидается отцу на шею и вдруг обнаруживает, что ноги ее больше не отрываются от земли, она подросла.

– Ох, какая ты стала большая! – хрипло говорит отец, словно очень долго молчал. От него веет неухоженностью.

Озомена смущенно вытирает глаза: слезы уже собрались в уголках глаз и под веками. Ее отец, имя которому Эменике, снимает солнечные очки и тоже вытирает слезы, не стыдясь собственных эмоций. Озомену воспитывала мать, и поэтому если она и плачет, то обычно украдкой. Озомена не любит распускать нюни, потворствовать своим эмоциям. В конце концов, оба ее родителя, как и сестры, живы и здоровы, включая ее саму. Так чего реветь? Тут Озомена ловит себя на мысли, что назидательный тон, с которым она сейчас с собой разговаривает, позаимствован у Приски.

– Вот, приехал повидаться, – говорит Эменике. – Как школа? Как учеба? Тебе тут нравится? – Они подходят к отцовскому зеленому «Мерседесу», и ей, как в детстве, хочется сразу же забраться на его широкий, высокий капот. Эта надежная и просторная машина повторяет характер отца (точно так же, как «Хонда» очень подходит Приске), а значит, она и по ней соскучилась.

Озомена гладит рукой благородные кожаные сиденья кремового цвета с мелким треугольным тиснением. Обивка потемнела и испачкалась от папиных долгих странствий. В нише для ног валяется какая-то одежда и две бутылки с минералкой, одна уже наполовину выпита.

– Ты заезжал домой? – спрашивает Озомена, хотя и так знает ответ.

– Нет еще. – Эменике устраивается на водительском сиденье. – Первым делом хотел повидаться с тобой, убедиться, что ты тут нормально устроилась. Прости, что все пропустил.

Озомена садится рядом с отцом, он обнимает ее и притягивает к себе. Он исхудал, она скинула жирок, ее косточкам больно от его косточек, но это и есть счастье. Перед ней отец. Он пахнет как бродяга, но он тут.

– Где ты был? Куда ездил?

– Лучше расскажи про школу, – говорит он. – Какие у тебя самые любимые учителя?