Озомена

– Ты когда выйдешь, попроси, пожалуйста, Обиагели или Нкили принести мне немного воды, – просит Озомена. У нее опять сжимается мочевой пузырь, на этот раз – от страха.

– Хорошо, я им скажу, – говорит Квинет, выливая остатки воды на ноги, чтобы разгладить торчащие на них волоски. Она берет с полки мыльницу, кладет постиранное нижнее белье в пустое ведро. Озомена стоит, обхватив себя руками, и дрожит. Девочка уходит. Мыльная пена на теле Озомены уже высохла и сходит хлопьями подобно перхоти.

Понежившись в кроватях, наконец направляются в душ и старшеклассницы. Озомена стоит, сжавшись в углу, моля бога, чтобы никто из них не заглянул сюда. А на улице жизнь бьет ключом: сквозь щелку можно увидеть мелькание белых блузок и синих юбок в клетку. Озомена все стоит и ждет подружек, но они не приходят. Наконец, стерев насколько возможно белесые следы от мыла, она несется к себе в комнату и вся намазывается кремом, надеясь, что это кошмарное утро наконец закончится. Глаза щиплет и от мыла, и от подступающих слез. Громко щелкнув застежками чемодана, она открывает его, чтобы достать лосьон. Она ненавидит себя за собственную слабость, за эти слезы. «Вот Мбу ни за что бы не расплакалась», – думает она. Мбу просто вышла бы на улицу и вдарила этой Угочи, не побоявшись никаких последствий. Озомене следовало поступить точно так же. Только почему она этого не сделала? Как такая рохля и нытик может быть леопардом, защитницей Обы, Деревни Девяти Братьев?

Звучит сигнал на построение, Озомена хватает свой коричнево-рыжий портфель, принадлежавший ее отцу. Она пропустила завтрак, не заправила кровать, кожа вся чешется, даже несмотря на лосьон, которым она воспользовалась. Тут Озомена с тоской понимает, что ужасно соскучилась и по Мбу, и по малышке. Как они там? Мбу, наверное, сейчас собирается в школу или завтракает. Дома у них всегда есть такая роскошь, как горячая вода, а тут ее могут себе позволить только старшеклассницы – они нагревают кипятильниками полные ведра, а потом разбавляют холодной, делясь с подружками. Например, Угочи тоже так моется, как и ее троица. Интересно, кто курирует Угочи – наверняка кто-нибудь очень авторитетный, судя по той наглости, какую она себе позволяет. Если бы Мбу не нависала над ней как ворон, торжествуя со своим вечным «никогда», Озомена давно обратилась бы в администрацию с просьбой отправить ее домой. Мбу могла напакостить ей, но ни за что бы не лишила собственную сестру элементарной возможности помыться.

Обиагели становится позади Озомены и шепчет:

– Эй, у тебя за ухом мыло. – Лизнув пальчик, она пытается стереть с подруги остатки мыла, но та резко вырывается и зло сопит. Озомена сейчас слишком замкнулась, пытаясь справиться с обуявшей ее тоской. Смотрительница обходит девочек, проверяя их формы. Вот она остановилась возле Озомены, и та говорит булькающим, зареванным голосом:

– Доброе утро.

Смотрительница хмурится:

– А нормально сказать ты не в состоянии?

Смотрительница – маленькая, сухонькая женщина с морщинистым лицом, с грубо прорисованными черными бровями (тут сразу вспоминаются детские рисунки восковыми карандашами). На губах – ярко-красная помада с кровавой подводкой, серые глаза с мутной поволокой катаракты.

– Простите, я хотела сказать: «Доброе утро, смотрительница», – поправляется Озомена.

Та зло улыбается и бьет Озомену кулачком в грудь. Это так неожиданно и оскорбительно – даже хуже, если бы сейчас ей дали пощечину. Слезы на глазах мгновенно высыхают, и даже куда-то улетучивается тоска по дому. Озомена выпрямляет спину, а смотрительница идет дальше. Раздается свисток, и нестройным шагом девочки отправляются в класс.

– Ты бы уж подарила что-нибудь ей, – шепчет Обиагели. – Дай ей немножко денег или мыло, хоть что-нибудь. Иначе она тебя со свету сживет.

Обиагели осторожно гладит подругу по плечу, понимая, что та сильно не в духе.

Озомена продолжает молчать. Внутри снова загорелся огонь гнева. Идущая впереди Угочи, даже не представляя, какая буря сейчас происходит в душе Озомены, насмешливо оборачивается и посылает ей воздушный поцелуй.

– Ну ничего, мы ей еще покажем, – говорит Нкили, встряхивая мокрую футболку Озомены, чтобы она не сохла в мятом состоянии. – Только дай знать, и мы ей такое устроим! Так морду набьем, что у нее губы станут толще самого надутого колеса.

Сейчас время постирушек, а Нкили просто помогает. У нее на каждый день имеется свежий комплект белья – все, что нужно, увозит и привозит шофер. Нкили полоскает одежду подруги, выжимает и раскладывает на высокой густой траве, а ветер харматан доделывает остальную работу, моментально высушивая одежду.