Падающий минарет

Юлдашев свернул в сторону. Лучше не встречаться с людьми — люди разговорчивы, могут навести на след.

Снова крутая тропа вела их то лесом, то каменистой пустыней...

Маленький горный кишлак показался неожиданно. Он лежал под ними в легкой дымке — словно далекий мираж. Узкие улочки взбегали на склоны, спускались вниз, петляли вдоль русла реки. На плоских желтых крышах сушились кизяки.

Юлдашев постучался в калитку крайней кибитки. Вышел старик с красной повязкой на голове, взглянув на Юлдашева, торопливо предложил войти во двор. А через полчаса они уже сидели за богатым дастарханом, ели подогретый плов, пили чай.

Чернявского разморило, он склонился на предупредительно подставленные под локти подушки. Юлдашев подозвал хозяина. Они долго беседовали. Иногда Юлдашев повышал голос, и тогда хозяин сгибался в подобострастном поклоне. Иногда весело смеялся и хозяин, вздрагивая, живот смеялся вместе с ним.

Потом Юлдашев кивнул и тоже вытянулся на ковре. Брезгливо покосился на дастархан.

— Убери, спать буду. Только посматривай и слушай. Если что, предупредишь... Да, и вот еще, — он порылся за пазухой, достал пачку денег. — Бери, заслужил. Завтра еще получишь.

Старик переломился в поясе, жадно схватил пачку.

— Рахмат, катта рахмат[4], — проговорил он и принялся убирать остатки пищи. Юлдашев бросил на блюдо недокуренную папиросу.

— Как там? — кивнул он на стену.

— Тихо. Люди не знают, что вы здесь...

У горцев

Больше пяти часов шли Теплов и Карим по горной тропе. Вечер встретил их на подходе к пастбищу. Огромные степные овчарки с куцыми обрубленными ушами подняли яростный лай.

— Гей, гей! — кричали чабаны, разгоняя собак. Один из них, спешившись, подошел, поздоровался с каждым за руку.

— Далеко ли путь держите?

— Далеко.

Чабан широко улыбнулся и пригласил заглянуть на стоянку:

— Отдохните. Дело к ночи, а дорога ночью в горах опасна.

Теплов переглянулся с Каримом. Что ж, чабан, пожалуй, прав.

— Спасибо. С удовольствием отдохнем.

На стоянке разбита брезентовая палатка. Полом в ней служил толстый слой сухого сена, покрытый сверху кошмой из верблюжьей шерсти. Рядом с палаткой на низком столике — приемник, несколько книг. В стороне горел костер. На металлической охотничьей треноге подвешен котелок. В нем аппетитно скворчало сало...

Подошедших встретил старый чабан в белой рубахе, перепоясанной цветным платком.

— Прошу, будьте дорогими гостями. Садитесь, пожалуйста, — приветствовал он.

Старик говорил на чистом русском языке. Глаза у него ясные, смешливые.

— Хорошо, что зашли к нам. В горы сегодня не пущу, пойдем с рассветом. Хоть и дело, вижу, у вас важное...

— Верно, дело важное, — сказал Теплов. — А вы откуда знаете?

Старик прищурился, загадочно покачал головой.

— Стар я, потому и знаю.

И обратился к Кариму:

— Узнал я тебя, Каримджан. Как здоровье дедушки?

Только теперь, приглядевшись, Карим узнал Азимбая, старого друга своего деда. Азимбай как-то приезжал в гости. Но Карим был еще совсем маленький. Добрый старик привозил парварду и еще много других сладостей.

— Так вы здесь и живете?

— Так и живу...

Старик стал рассказывать Кариму о своем житье-бытье, а Теплов лег на кошму, подложив руки под голову. Ему хорошо видно отсюда и Карима, и Азимбая, и подпаска, колдующего у подвешенного над костром котелка.

Теплов с интересом рассматривал старого Азимбая. Коричневое, обожженное солнцем и исхлестанное ветром лицо. Белесые брови закрывают теплые с узкими прорезями глаза. Тощая фигура подвижна. Он держит в руках длинный посох и с улыбкой оглядывает нежданных гостей. Все, начиная с халата, сшито удобно, ничто не стесняет движений. Ноги в глубоких чувяках из мягкой кожи, на голове — большая меховая шапка....

Солнце медленно склонилось за перевал, рассеяв вокруг золотые нити. В ущельях и под отвесными скалами заиграли малахитовые тени.

— Хоть и старею, а вижу далеко, — расслышал Теплов сквозь приятную дрему размеренный голос старика. — Знаю, за кем спешили. Те двое прошли много раньше, да не здесь, а по гребню. Недобрые люди — шли, от всех таясь.

Теплов открыл глаза, резко сел. Моргая, уставился на старика:

— Они ли?

— Честный человек так не ходит, — назидательно проговорил старик. — Честный человек идет к людям...

— И то правда.

— Правда. И спешить вам не к чему. У гор, Каримджан, свои законы. С горами шутить нельзя...

— Но мы их упустим!

— Не упу́стите. Ложитесь спать. Утро вечера мудренее. Я вам помогу.

Старик разостлал вторую кошму, разложил на траве потники из-под седел.

— Для чего это? — удивился Теплов.

— Так безопасней, сынок, — разъяснил чабан. — Змея не заползет, фаланга мимо пробежит. Запаха конского пота эта тварь не переносит, да и шерсти боится. Спи, спи, ни о чем не волнуйся. Они ночью далеко не уйдут...

Рассвет встретил их в пути. Впереди шел старый Азимбай, шел уверенно, спорым, легким шагом. Изредка он останавливался, осматривал тропу и, удовлетворенно хмыкнув, шел дальше.