Падение Левиафана

Когда она вышла на камбуз, команда "Росинанта" стояла вокруг маленького столика с грустным желто-белым тортом. На нем стояли две свечи, выточенные из медицинской смолы в форме единицы и шестерки. Пламя было почти шаром. Это было жалкое зрелище.

"Это практически те же дрожжи и грибки, что и все остальное", - сказала Наоми. "Но в нем есть сахар, и он выглядит красиво".

"Это... Вы все очень добры", - сказала Тереза. В горле у нее застрял непонятный комок. Может быть, благодарность, может быть, печаль, может быть, хаотическое пробуждение от мощного сна об отце. Амос и Джим завели небольшую песню, и Наоми с Алексом присоединились к ним, хлопая в ладоши. Это казалось дешевым, маленьким и незамысловатым, но в то же время это было усилие, которое они приложили для нее, хотя им не нужно было этого делать. Когда Алекс сказал ей загадать желание и задуть свечи, она просто задула их. Она не могла придумать, что пожелать.

Амос вырвал смоляные свечи и бросил их в утилизатор, пока Наоми разрезала торт, а Джим раздавал луковицы с чаем и кофе.

"Не традиционный завтрак", - сказала Наоми, передавая угловой кусок Терезе. "Но мы хотели воспользоваться моментом перед транзитом Фрихолда. Как только мы попадем на верфь, мы будем заняты".

"Все, что нужно кораблю, нам лучше получить сейчас", - согласился Джим.

Ее последний день рождения проходил в бальном зале Государственного здания. Там собрались самые важные люди из всего огромного человечества, и Тереза была одной из них. Ее отца уже погубила катастрофа, уничтожившая "Тайфун" и станцию "Медина", и она чувствовала на своих плечах тяжесть империи. Тогда она знала, чего желать. Выход. И вот теперь она здесь, ее желание исполнено. Но это было совсем не так, как она себе представляла.

Она откусила кусочек торта, и он был... прекрасным. Невкусный. Немного слишком плотный, немного слишком сухой, но ничего. Его готовили не лучшие пекари тысячи миров, стремящиеся произвести впечатление на своего бога-императора. Ему не предшествовала официальная речь, составленная так, чтобы подать нужные политические сигналы, и за ним не следовали показные подарки, о которых она не заботилась и не вспомнила бы неделю спустя. Она и представить себе не могла, что может быть что-то менее похожее на то, что было у нее раньше. Даже если бы они проигнорировали ее день рождения, это было бы более знакомо. Она не раз чувствовала, что ее игнорируют, находясь в центре внимания.

Мускрат прижался мокрым носом к ее руке и залаял мягким, разговорчивым лаем. Тереза отломила уголок пирога и передала ему. Собака жевала громко и с энтузиазмом.

"Что случилось?" спросил Джим, и ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит с ней.

"Ничего", - ответила она. "Почему?"

"Ты вздохнула".

"Вздохнула?"

Алекс кивнула. "Ты вздохнула".

"Ничего страшного", - сказала она. "Я думала о том, насколько это отличается от прошлого года. Вот и все".

"Не самое лучшее шестнадцатилетие", - сказал Алекс с гримасой. "Это должно было быть самое важное".

"О чем ты говоришь?" сказал Джим. "В прошлом году был большой. Кинсенера. Сладкие шестнадцать - это не то".

"Может быть, не там, откуда ты родом", - сказал Алекс. "Марс, было шестнадцать".

Наоми в приветливом замешательстве нахмурилась на Джима. "Ты имеешь в виду Квинсе? Откуда ты об этом знаешь?"

Амос улыбнулся пустой, дружелюбной улыбкой, которая означала, что он не знает и не интересуется тем, о чем говорят остальные, но он готов позволить им продолжать об этом некоторое время. Иногда он напоминал ей огромную терпеливую собаку в толпе щенков.

"Пятнадцатый день рождения. Кинсеньера", - сказал Джим. "Это большой день рождения для многих землян. Отец Цезарь все делал для меня. У нас был шатер и живой оркестр, а я должен был надеть сшитый на заказ костюм и выучить танец. Куча людей, которых я едва знал, положили деньги на мой образовательный счет. Это было весело и в меру унизительно".

"Ха", - сказала Наоми. "Я думала, что квинсе началось в Поясе".

"У вас были танцы?"

"Были танцы. И выпивка".

"Пить в пятнадцать лет?" сказал Алекс.

"Пятнадцать - это возраст, когда твои родители теряли льготы по таможенному кредиту и возвращались к уплате налогов и сборов в полном объеме. Поэтому в этом возрасте мы обычно устраивались на первую работу. По крайней мере, до Транспортного союза. Па изменил кредитный возраст на семнадцать лет. Но партия осталась прежней".

"Значит, вы ушли от родителей, когда вам было пятнадцать?" сказала Тереза.

"До этого", - сказала Наоми. "Я не знала своего отца, а у моей матери был долгосрочный контракт на грузовом судне, которое не принимало детей. Я была в основном со своими тиасами. С некоторыми из них я была в родстве, но с большинством - нет".

"Я не знала свою мать", - сказала Тереза. "Она умерла, когда я была маленькой".

"Это тяжело", - сказала Наоми, как будто соглашаясь с чем-то. Тереза ждала следующего вопроса. Как она умерла? Теперь ей было жаль, что она затронула эту тему. Но никто не настаивал.