Падение Левиафана

"Я ничего об этом не знаю", - сказал Алекс. "В Маринер Вэлли это было "Сладкие шестнадцать". Если только не было тринадцать. Там тоже такое было".

"Поэтому ты так разозлился, что мы пропустили Кит?" спросил Амос.

Алекс опустил глаза, вспышка боли почти мгновенно сменилась добродушной грустью. "Мы с Жизель тогда были в самом худшем состоянии. Оставаться в тени было правильным решением, но да. Мне было ужасно жаль пропустить это".

Тереза откусила последний кусок пирога, к немалому разочарованию Мускрата. Она провела с этими четырьмя людьми почти целый год. А после грандиозного провала, которым обернулось ее оставление с кузеном на Новом Египте, возможно, и весь следующий год. Другие люди приходили и уходили, но эта центральная команда оставалась неизменной. Слушать их разговоры сейчас было все равно что слушать пустую болтовню семьи. Но это была семья, к которой она не принадлежала. Отчасти это объяснялось тем, что никто из них не был близок к ее возрасту. Когда они говорили о времени до появления врат кольца, это было похоже на просмотр старой развлекательной передачи. Мысль о том, что все человечество заперто в одной системе, вызывала у нее чувство почти клаустрофобии. Для них это означало что-то другое, и она могла понять, что именно. Ее понимание никогда не совпадет с их пониманием.

Она наблюдала за Амосом. Он не говорил ни о днях рождения, ни о родителях. Из всех четверых он был самым похожим на нее, находясь на краю разговора. Но ему было комфортно там. Ему было комфортно везде.

У нее никогда не было того, что было у них. Ее опыт был только ее собственным. Никто и нигде не жил так, как она, а люди, которые были ей ближе всего, вернулись в Лаконию или умерли. Другие люди могли связать свои истории аналогиями и схемами, рассказать, как день рождения одного человека был похож на день рождения другого, но ее жизнь была слишком разной. Нигде во вселенной она не могла найти стол, полный людей, чьи отцы готовили их к тому, чтобы взять в свои руки судьбу человечества, кому предлагали бессмертие, но он отказался от него, чья личная жизнь была синонимом функционирования галактического государства.

Единственная надежда, которая у нее была, - это найти место и начать строить не нормальную, а понятную жизнь. А потом подождать, пока все это останется в прошлом и она сможет рассказывать о нем теплые, располагающие к общению истории.

Даже сама идея была утомительной.

Сигнал тревоги был вежливым звоном. Корабль дал им знать, что момент прошел и наступает следующий. Они убрали остатки завтрака с пирожными, и Алекс коротко и неловко обнял ее, прежде чем повести Джима и Наоми к лифту. Они с Маскратом последовали за Эймосом вниз, в инженерный отсек.

"У них хорошие намерения", - сказала Тереза.

"Ага".

В инженерном отсеке Амос дал Мускрату лакомство и отвел ее на собачью кушетку, пока Тереза пристегивала себя. В воздухе пахло силиконовой смазкой и тонким, резким озоном, который выделяли керамические принтеры. Он напоминал запах дождя, но без мятных ноток, и это успокаивало ее. Как странно было находиться в таком месте так долго, что его запах казался ей родным. А может быть, она бы и не чувствовала этого, если бы не то, что она чуть не потеряла его из-за кучки пресвитериан.

Транзит из Нового Египта во Фрихолд прошел быстро. Теоретически, любые двое ворот можно соединить прямой линией, так что угол, под которым корабль входит в одни из них, можно установить так, что ему не понадобится торможение. На практике большинство кораблей входили медленно, и часто корректировали курс, когда полностью оказывались в кольцевом пространстве и могли видеть свои цели. Что-то в стрельбе вслепую через шлюз, который они не видят, когда промах означает мгновенное и полное уничтожение, заставляло лимбические системы большинства пилотов загораться в очень плохом смысле. Этот конкретный транзит находился в идеальном месте - не слишком далеко, но и не под слишком крутым углом. Если что-то пойдет не так, у "Роси" будет время изменить траекторию и выйти из другого кольца.

При их нынешней скорости промежуток между вратами будет коротким, а сами переходы не будут заметны: одно мгновение они будут находиться в жутком непространстве кольцевых врат, а в следующее - падать к далекой звезде с привычной вселенной вокруг. Амос пристегнулся напротив нее, без дела почесывая грудь в том месте, где его ранило выстрелом.

"Тебя это беспокоит?" - спросила она.

Он посмотрел на нее, его темные глаза были широко раскрыты и странно невинны. Как у чучела животного. Она указала на его грудь, когда начался обратный отсчет до транзита. Голос Алекса, профессиональный, с едва заметным намеком на беспокойство.

"Я не знаю", - сказал Амос. "Не совсем. Мне не нравится быть мертвым, так что..." Он пожал плечами. "Хотя это совсем другое".