Падшие в небеса. 1937 год

— Сука! Сука! Вот это у тебя хрен пройдет! Сука! Сука! Еще мгновение — и Андрон потеряет сознание! И тут к нему пришла помощь.

Сильный удар свалил Клюфта. Это сержант-конвоир, оказался в кабинете вовремя. Он врезал Павлу сапогом по почкам. Затем, что есть силы — по голове. Клюфт повалился на пол. Сержант окучивал его начищенными до блеска — яловыми кувалдами. Андрон с трудом поднялся и набрав в легкие воздух закричал:

— Отставить!!!.. Отставить!!!.. Но сержант не слушался и продолжал бить Клюфта, приговаривая и отмахиваясь руками от Андрона:

— Ах, ты сволочь! Сволочь! Я тебе покажу, как на офицера бросаться! Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, дайте я этому гаду, хребет переломаю, что бы он в муках подох!

— Отставить! — Маленький, что есть силы, ударил сержанта наотмашь по уху ладошкой. Тот, завыл, как белуга и согнулся пополам. На полу корчился Павел. Андрон, стоял, тяжело дыша, разминал свою покрасневшую — всю в ссадинах и синяках шею. Сержант потер ухо и гневно посмотрел на офицера:

— За, что? Он же вас чуть не убил?

— Отставить сержант! Покиньте кабинет! Солдат сощурил глаза и выпрямившись во весь рост вызывающе сказал:

— Никак нет! Не могу!

— Почему?

— По уставу положено мне присутствовать при допросе! Присутствовать! Чтобы арестованный не мог причинить вреда следователю! Поэтому я не могу покинуть кабинет!

— А почему вас не было тогда с начала допроса? А? Сержант? — Выйдите из кабинета! Я приказываю! И подготовьте мне кабинет номер пять для допроса! — прикрикнул Маленький. Сержант смутился, но послушался, опустил глаза и развернувшись вышел из помещения. Павел с трудом поднялся. У него в кровь, были разбиты губы и бровь. Ссадина на щеке. Клюфт поморщился и гневно сказал:

— Моли Бога, гад, что этот сержант — сюда зашел! Моли Бога! Но Маленький, на угрозу не среагировал. Он лишь расстегнул нагрудный карман и хладнокровно достал накрахмаленный платок, небрежно его кинул Павлу и сказал:

— Успокойтесь Клюфт! Успокойтесь! Вы же мужчина!

— Да вот поэтому я и хочу тебя убить сволочь! — Павел поднял с поля платок и вытер губу. На белой тряпке капли крови смотрелись как вишневый сок.

— Вот, что Клюфт. Я не хотел вам этого говорить. Но я хочу, подчеркиваю, что бы Вера была в безопасности. Поэтому — и сказал вам об этом. Но если вы мне не верите, то пусть она сама вам скажет.

— Что? О чем ты? — прикрикнул Павел. Он сел на стул и приложил платок к разбитой брови, ткань за секунду пропиталась кровью.

— Я хочу, что бы вы сами услышали от нее. Вернее прочитали от нее письмо. И даже увидели ее. Я предоставлю вам эту возможность. Причем, как вы сами понимаете — для меня это тоже небезопасно. Но я на это пошел. Ради нее. И, что бы, вы все знали. Вы Клюфт. Вы должна это знать. И если вы ее любите — то сделаете так, как она просит. Павел не мог поверить своим ушам. Он сейчас увидит Веру! Он увидит и услышит ее! Но что, что это будет за свидание?! Это будет последнее свидание! Последнее! Возможно — последнее, в их жизни!

— Я мог бы передать вам письмо от Веры сам. Мог! Но не стал это делать. Вы бы мне не поверили и подумали, что я заставил ее так написать. Поэтому я привел ее сюда! Что бы она сама сказала вам, что она больше вас не любит и хочет, что бы вы ушли из ее жизни! Я сюда ее привел, что бы вы, увиделись, и, она сама смогла вам сказать, и передать письмо! Сама! Так, что Клюфт я сейчас вас спрошу, но вы подумайте — готовы ли вы выполнить ради нее, то, что я прошу?! Если нет, то свидания не будет! Оно просто не нужно! Павел молчал. Увидеть Веру! Увидеть любимую! Но какой ценой?! «Неужели она, она его единственный человек, пришла сюда, что бы сказать ему — „все“?! Пришла сказать ему, что он „больше ничего для нее не значит“?! Что она не хочет его больше видеть? Значит, забыть о нем? А ребенок?! Как же их будущий ребенок? А? Как же он? Как это дитя, которое бьется у нее под сердцем? Нет! Он должен увидеть, должен, увидеть Веру! Посмотреть ей в глаза! И понять! Все понять! Посмотреть ей в глаза и удостовериться — как умирает любовь? И умирает ли она вообще?!» — Павел, зажмурил глаза и застонал. Маленький покосился на него и поправив гимнастерку, застегнул верхнюю пуговицу. Он, отряхнул галифе, одернув портупею — спросил:

— Ну, так что, вы ответите гражданин Клюфт? А?! Ваше решение?

— Я согласен… — прошептал Павел.

— Что? Громче! Не слышу вас?

— Я согласен! — Павел с презрением посмотрел на этого человека. По року судьбы, он стал не только его палачом, но и соперником в любви, соперником в жизни! Этот парень — его ровесник. Почему именно он? Почему именно так? «Неужели Вера — зная, что этот человек, его пытает — смогла его полюбить? Нет! Она может и не знать об этом! Красивая форма, галантные повадки. Там, в жизни, за решеткой, для простых людей — он ведь охранник их спокойствия! Борец за безопасность государства! Странно все странно! Разделяет эту границу перевоплощения — лишь решетка тюремная стена и пара метров коридора!»