Падшие в небеса. 1937 год

— Эта бухаринская сучка, она вас учила — вот так, держаться на допросах?

— Не понял? — выдавил из себя вновь Павел.

— Все ты понял! — Поляков выпрямился и отошел от Клюфта. Он вернулся на свое место и сняв со спинки стула китель — медленно одел его. Павел напряженно курил — не зная, куда сбросить пепел. Он потихоньку стряхивал его в ладонь. Поляков размеренно застегнул ремень. Портупею. Достал из кобуры свой «ТТ». Передернув затвор — дослав патрон в патронник.

— Вы знаете Клюфт, какая вот удивительная штука этот пистолет. Вообще оружие.

Раз! И нет человека! Раз и нет жизни! — майор направил ствол на Павла и прищурив один глаз, нацелился ему в лоб.

— А, как вы думаете — за какое время, долетит пуля, до вашего лба?

— Что? — опешил Клюфт.

— Ну, сколько время потребуется пули долететь до вашего черепа? — ехидно переспросил майор.

— Ну, не знаю. Нисколько, мгновенно… — ответил Клюфт. Он, с вызывающим хладнокровием смотрел на этого человека, который метился в него. Нет, страха не было. Ненависть, одна ненависть и призрение. «Стрелять? Нет, он не будет стрелять. Он боится. Он испугается стрелять. Да и зачем ему этот делать? Мараться? Нет, это не его удел» — подумал Павел.

— Нет, вы не правы Павел. Вы не правы! — с издевкой в голосе, сказал майор. — Есть время. Пусть и маленькое. Пуля будет лететь до вашего черепа долю секунды. Сотые, тысячные — не важно, но пройдет время. Это для нас, людей, это — мгновение, а для какого ни будь комара, у которого продолжительность жизни, всего сутки — это много. Как целый день, для нас людей. Представьте — его сутки, это сто лет. А значит и секунда это много. Вот. Так, что все относительно.

— Я не понимаю вас. Не понимаю, — Павел отвел глаза.

— Все вы прекрасно понимаете. И, отказались кушать, я вижу — прекрасно все поняли. Почему?! Вас кто-то учил? Кто? Она?

— Кто она? На кого вы все намекаете? Майор тяжело вздохнул и убрав пистолет в кобуру, прошел к своему рабочему столу. Он стоял в углу. Там же сейф — большой массивный и шкаф с книгами, в основном, как показалось Павлу, по обложкам, это были полные собрания сочинений Маркса, Ленина и Сталина. Большой портрет вождя, с трубкой во рту, висел традиционно на стене, за креслом. Кстати — оно, тоже, большое, из темного дерева с резными ручками, и оббитой кожей, спинкой.

— Ладно, хватит Клюфт, хватит. Все закончено. Все.

— Что все?

— Все! — Поляков опустился в кресло. — Раз вы не хотите, есть, обед закончился. Садитесь вон на тот стул! — скомандовал жестко и властно Поляков.

Он, медленно одел, пенсне и кивнул на одиноко стоящий посредине кабинета стул. Высокая спинка. И жесткое, деревянное сиденье. Опять эта картина — стул эшафот. Поляков достал папку с уголовным делом. Медленно листая страницы, он читал, протоколы. Павел медленно примостился на жесткое седалище, сжимая потухший окурок в кулаке. Он так и не решился его засунуть в карман, что бы докурить в камере.

— Вы давно работаете на нее? — спросил совсем грубо Поляков. Он явно преобразился. Из добродушного и гостеприимного хозяина вновь превратился в жесткого и властного следователя. Металл в голосе и небрежные взгляды сквозь стекла на носу.

— На кого? Вы о чем?

— Все, хватит. Я вас сюда пригласил не любезничать. Хватит. И так поговорили мирно. Вы думаете у меня железное терпение?

— Нет, но я, думал, вы хотели меня сами — обедом угостить.

— Вижу, вы разговорились. Ну, что ж, это хорошо. Пусть это будут хорошим началом в нашем сегодняшнем, официальном разговоре. Допросе, а верее — очной ставке. Вы когда ни будь, раньше участвовали в очной ставке?

— Кто я? Откуда? — удивился Павел.

— Ну, так, мало ли, что… Ладно. Хватит, мне надоело. Итак, гражданин Клюфт сейчас с вами будет поведены следственные действия, от которого будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Если вы пойдете следствию на встречу, то возможно у суда будут причины смягчить вам наказание. Если же нет, пеняйте на себя.

— Мне даже не предъявили никакие обвинения. Только слова. И вообще — мое дело же вел другой следователь. Фамилия у него такая странная. Маленький, что ли. Лейтенант. Он же вел дело. Почему вы? — спросил Клюфт.

— Что?!! — завизжал Поляков. Он покраснел и налился кровью. Вскочил с кресла и схватив массивное пресс-папье из запустил им в Павла. Тот уклонился. Чугунная болванка просвистела рядом с ухом и ударилась в стену.

— А ну, сядь на край стула! Сядь на края стула скотина! — орал Поляков. Павел медленно подвинулся и сразу почувствовал, как острые углы сиденья впились ему в ягодицы. Кровь перестала поступать в ноги.

— Сиди и молчи! Ты, тут никто! Мое дело говорить — твое отвечать! Понятно?! — немного спокойнее сказал Поляков. Он опустился на стул. Испуганные криком начальника, сержанты, вышли из-за ширмы и встали по стойке смирно. Покосившись на них Поляков рявкнул:

— А ну, что встали, ведите! Ведите эту сучку! Где, там она?

— В соседнем кабинете!