Падший ангел

Калишту успокоил ее рыдания несколькими утешительными изречениями о смерти и зевнул, потому что была уже половина четвертого утра, а их диалог обрел тоскливый характер беседы в день поминовения мертвых. К тому же дона Томазия начала чихать, поскольку была недостаточно тепло одета, и два этих человека, которых сблизил час сердечных излияний, расстались.

По своей старинной привычке Калишту решил почитать в постели. На этот раз он выбрал поэта и взял столь любимого им Са де Миранду. Открыв книгу наугад, он обнаружил на одной из страниц «Чужеземцев»^{231} следующее изречение: «Есть два рода людей в мире, к коим судьба благосклонна, — великие глупцы и страстно влюбленные, причем влюбленные имеют больше преимуществ».

По моему мнению, душа сего достойного мудреца, который был столь святым супругом Бриоланжи де Азеведу,^{232} что даже умер от тоски по ней, явилась в этот час Калишту Элою для того, чтобы вовремя и к месту напомнить ему об одном из своих афоризмов в благодарность за то уважительное восхищение, с которым хозяин Агры неизменно читал его и растолковывал испорченным юнцам.

Калишту Элой еще успел восхититься безупречным португальским языком этого изречения перед тем, как задремать.

Глава XXIII АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ ПЫТАЕТСЯ СПАСТИ НАШЕГО ГЕРОЯ И ПОСЫЛАЕТ ЕМУ ПИСЬМО ОТ ЖЕНЫ

Калишту спал плохо.

В счастливый день рассвет приходит раньше утренней звезды. Сердце пробуждается раньше птиц. Любовь изрекает свое fiat lux^{233} раньше Бога.

Мне кажется, что эти три суждения более разумны, чем те ощущения хозяина Агры, с которыми он поднялся с постели, проведя в ней лишь несколько часов в неглубоком и беспокойном сне.

Несчастье в Камполиде, без сомнения, могло бы сломить любого человека, пришедшего в этот мир, чтобы исполнить обычное предназначение большей части смертных. Даже известные личности, случалось, выходили скептиками и бессовестными циниками из менее разрушительных обстоятельств.

Окровавленные анналы человечества полны примерами извергов, которых побудила к преступлению оскорбительная неблагодарность порочных женщин, внушивших этим злодеям сильную страсть.

Несть числа уловкам, подобным тем, к которым прибегнул Калишту. Столь же мрачные события, какие пережил он, сбивают с толку многих безупречных людей и уже с изъяном возвращают их в общество.

Таковы мужчины, которые влюбляются в служанок, если не в силах проникнуть в лоно чужой семьи. Эти вампиры услаждают себя женской кровью и несут в себе демона мести, полдневного и ночного демона, который пьет слезы женщин в то время, как повелители этих женщин пьют коньяк и абсент.

Мужчина этой породы обычно стоит на углу улицы, опершись на тумбу, и подобен ливийскому льву, следящему из своей пещеры за беспечной антилопой. И дни белошвейки, которая порхает среди зелени парка Эштрела, как нырок над морским берегом, обрызганным пеной, будут сочтены, если ангел-хранитель покинет ее хотя бы на четверть часа. Злодей воспользуется помощью какого-нибудь галисийца, в которого иногда вселяется и превращается наперсник Фауста,^{234} и сорвет с чела веселой портнихи гирлянду из бутонов флердоранжа, ожидавшего своей весны, чтобы распуститься и заблагоухать в первый день брачного союза.

Какая жалость! Все, кроме меня, молчат об этом, и мне следует восславить Калишту Элоя, который не совершил ничего подобного.

Лишь только встав, он посчитал необходимым украсить свою гостиную, выглядевшую более чем скромно. Он торопливо вбежал в магазин, торговавший самой изящной мягкой мебелью, и купил великолепные предметы убранства. Их названия привели нашего героя в ужас, ибо ни одно не звучало по-португальски.

— Почему вы называете это «шезлонгом»? — вопрошал Калишту Элой ловкого Маргото́.

— Почему мы это так называем?

— Да. Думаю, что Франция не будет оскорблена, если мы назовем этот предмет мебели «вытянутым стулом» или «лентяйкой», что звучит даже лучше. А «этажерка», «консоль», «тет-а-тет»? Да и стоит все это невероятных денег! Судя по всему, здесь нужно платить не только за мебель, но и за уроки французского, которые дает краснодеревщик?

Однако, несмотря на свои замечания, Калишту щедрой рукой извлек из кармана золотые монеты.

Скудно убранная гостиная хозяина Агры очень скоро превратилась в уголок, достойный принять представительницу рода Понсе де Леон. Калишту, раскинувшись на упругих подушках оттоманки, созерцал последние украшения своих покоев, когда ему доставили письмо от жены.

Вот что оно гласило: