Пагуба. Переполох в Петербурге

Составив себе знакомство с людьми богатыми и преимущественно пожилыми и знатными и даже с весьма почтенными старцами, Дрезденша сочла более удобным изменить порядок прежде заведенных у нее развлечений. Танцевальные вечеринки, вследствие уменьшившегося числа юных посетителей, становились у нее все реже и реже, но зато около карточных столов прилив посетителей постоянно увеличивался. При этом для Амалии Максимовны открылся еще и новый источник доходов. Очень часто чересчур зарвавшиеся игроки спускали все бывшие с ними деньги и, все еще надеясь на благоприятный для себя переворот фортуны, хотели продолжать игру и нередко обращались за деньгами к гостеприимной хозяйке. Дрезденша, сколотившая уже порядочный капиталец, очень охотно выдавала желающим кратковременные ссуды, которые возвращались ей с процентами, под видом подарка за дружеское одолжение. Вследствие таких одолжений установились у нее близкие, почти приятельские отношения с должниками, в числе которых немало было людей, весьма влиятельных при дворе.

Но самою доходною для Дрезденши статьею были устраиваемые ею любовные сближения и тайные свидания, происходившие в ее доме, который постепенно из маленького и скромного трактирчика обратился в жилище если не роскошное, то все же чрезвычайно хорошо отделанное и убранное, применительно к тогдашней обстановке лучших петербургских домов. Сама она приняла вид уже не содержательницы трактира или увеселительного заведения, но вид весьма приличной дамы, чему весьма много способствовала представительная ее наружность. Петербургское высшее общество того времени не отличалось вовсе чопорностью, да и не могло отличаться этим свойством, если даже при дворе занимали самые видные места и пользовались высоким положением в обществе многие лица, поднявшиеся случайно с очень темных низин. Поэтому и петербургские дамы не только не пренебрегали ловкою иностранкою, но даже искали ее знакомства как личности весьма пригодной в известных случаях и притом такой, на скромность которой можно было вполне положиться. Дрезденша не была вовсе так болтлива, как русские женщины, занимавшиеся ремеслом, сходным с тем, каким занималась Амалия Максимовна.

В ту пору нравы петербургского общества вообще и в особенности нравы высших его представительниц не отличались скромностью, и Дрезденша находила для себя такие тайные занятия, которые обыкновенно оплачивались весьма щедро и иногда не только со стороны мужчин, но и со стороны дам, приезжавших по приведенному нами дословному выражению современника, в дом Дрезденши «других себе мужей по нраву выбирать».

Как ни была скромна на словах услужливая Дрезденша, но глухая молва о происходивших у нее свиданиях стала все более и более расходиться по Петербургу. «Жены, – пишет тот современник, на которого мы уже ссылались, – стали замечать, что мужья их не в обыкновенное время поздно домой возвращаются и к ним холодеют. Возгорелась, – продолжает он, – от жен к мужьям своим великая ревность, а ревнивые глаза далее видят орлиных, и то видят, чего видать не могут, однако потом дознались причину и добрались верно, для чего так поздно домой ездят их мужья». Со своей стороны, и мужья стали примечать, что и их жены, ссылаясь обыкновенно на побывку у своих приятельниц, тоже хотя и реже, но все же иной раз поздненько возвращались домой, или что они, отлучившись из дома в неподходящую пору, возвращались домой или в очень веселом, или, наоборот, в очень задумчивом и грустном настроении. Замечая это, ревнивцы в свою очередь стали подозревать кое-что, и тайные похождения неверных жен делались иногда известны их обманутым мужьям. Подобные дела кончались, однако, домашним образом. Каждому и каждой нежелательно было сделаться предметом злословия, насмешек и намеков, и потому многое было оставлено как мужьями, так и женами под покровом непроницаемой тайны, и долгое время никто не беспокоил Дрезденшу требованием от нее каких-либо объяснений, относящихся к нарушению в ее доме или только при ее посредстве супружеской верности.