Пагубная самонадеянность

В самом деле, настаивать на справедливости всех будущих изменений означало бы требовать прекращения эволюции. Эволюция ведет нас вперед как раз к непреднамеренному и непредвиденному, не говоря уже о том, чтобы оценить все это с точки зрения морали. Достаточно спросить (особенно в свете исторических описаний в главах 2 и 3): что бы случилось, если бы когда-то давно некая волшебная сила сумела воплотить идеалы каких-либо теоретиков – эгалитаристов или сторонников меритократии? Конечно, это сделало бы развитие цивилизации невозможным. Поэтому мир Ролза (Rawls, 1971) никогда бы не стал цивилизованным: подавление дифференциации (одни успешны, другие нет) привело бы к уменьшению числа новых возможностей. В его мире не существовало бы тех сигналов, которые единственно верно подсказывают каждому из нас, что нужно делать, чтобы в результате тысяч изменений, происходящих в нашей жизни, сохранялся и, по возможности, возрастал производственный процесс.

Интеллектуалы, конечно, могут утверждать, что они изобрели новую «социальную» мораль, получше прежней, и что она позволит добиться именно этого, однако их «новые» правила всего лишь повторяют нормы первобытного микропорядка и вряд ли смогут обеспечивать жизнь и здоровье миллиардов людей, существование которых поддерживает макропорядок.

Антропоморфизм вполне понятен, хотя его следует отвергнуть, так как он ошибочен. Поэтому вернемся к положительному и весьма привлекательному аспекту позиции интеллектуалов, взгляды которых мы оспаривали. Изобретательность человека так сильно способствовала формированию надындивидуальных структур, открывающих огромные возможности, что люди вообразили, что они могут сознательно выстроить целое ничуть не хуже, чем выстроили отдельные его части, и будто сам факт существования расширенных структур говорит о том, что их можно создавать сознательно. Это, конечно же, ошибка; но она благородна и, по словам Мизеса, «грандиозна… амбициозна… великолепна и… дерзка».

Неопределенность целей: в расширенном порядке большинство целей деятельности не являются сознательными или преднамеренными

Есть несколько отдельных моментов и вопросов (в основном уточняющих только что сказанное), разбор которых добавит ясности тому, как согласуются между собой наши утверждения.

Вопрос первый: как же на самом деле появляется знание. Признаюсь, мне потребовалось некоторое время для понимания того, что бóльшую его часть мы получаем не в результате наблюдений или вместе с опытом, а из непрерывного процесса взаимодействия с усваиваемыми традициями; процесс этот требует признания и соблюдения личностью моральных традиций, которые нельзя обосновать с точки зрения общепринятых теорий рациональности. Традиция является результатом отбора иррациональных или, вернее, «необоснованных» представлений. Такой отбор – без чьего-то ведома или намерения – способствовал увеличению численности групп, использовавших выжившие традиции (вне зависимости от причин, по которым их придерживались, например религиозных). В процессе отбора, формировавшего обычаи и мораль, учитывалось гораздо больше фактических обстоятельств, чем мог бы учесть отдельный человек, и как следствие, традиция во многих отношениях превосходит человеческий разум, «мудрее» его (см. главу 1). Это решающее для понимания обстоятельство мог бы признать рационалист только с очень критическим мышлением.

Вопрос второй (он тесно связан с предыдущим и уже упоминался ранее): что же играет решающую роль при эволюционном отборе правил поведения. Для этого отбора вовсе не важны немедленно выявленные последствия (люди склонны сосредотачиваться именно на них); скорее отбор производится в соответствии с долгосрочными последствиями решений, продиктованных правилами поведения – над такими последствиями насмехался Кейнс (1971, C.W.: IV, 65). Эти последствия зависят – как доказывалось выше и будет снова обсуждаться ниже – в основном от правил собственности и договора, охраняющего сферу частной жизни индивида. Уже Юм заметил, что эти правила «не проистекают из какой-либо полезности или выгоды, которую частное лицо или общество может получить от наслаждения частными же благами» (1739/1886: II, 273). Люди не задумываются о пользе правил до того, как начинают следовать им, хотя некоторые постепенно начинают понимать, чему они обязаны существованием всей системы.