Паладинские байки

– Обеты у нее были вроде моих, и сначала все было ничего, но то ли она что-то нарушила, то ли просто зов крови ее матери был сильнее... Почувствовала, что не сможет жить среди людей. Сначала она попыталась удержаться здесь, забеременев. Но все равно, когда я родился, она помаялась-помаялась да и ушла в мир фейри. Сначала не насовсем, часто приходила, заботилась обо мне, учила многому, оберег особенный дала, – Джудо коснулся груди. Младшие паладины, которым доводилось видеть его на тренировочном плацу раздетым до пояса, знали, что в том месте у него на коже нанесен замысловатый узор, складывающийся в изображение то ли бабочки, то ли цветка. Думали, просто какая-то клановая татуировка, как принято в провинции Ингарии, откуда он родом, а оказывается – сидский защитный знак.

Манзони сбил пепел с палочки в мусорное ведро и продолжил:

– А потом и насовсем, когда я подрос и она убедилась, что я все-таки больше человек, чем сид. Мне тогда четырнадцать было, и я при храме рос. Ну а когда мне шестнадцать стукнуло, мои воспитатели и разъяснили, что с моим наследием мне только в паладины и остается. Для обычного мага способностей нет, не магией же крови заниматься. То есть, конечно, вот это вот, что я только что проделал, и есть сидская магия крови, но мне от Инквизиции на это разрешение выдано. Со своей – можно. А с чужой – в случае совсем уж крайней надобности тоже дозволено. Вот и пользуюсь помаленьку, когда для дела надо, и для снятия кровавых проклятий тоже, – Манзони снова пыхнул дымком. – Такие дела. Надеюсь, вы понимаете, что трепаться обо всем этом все равно не следует?

– Не идиоты, понимаем, – Робертино вздохнул. – Сеньор Джудо, а что теперь-то? Нельзя же все это так оставить.

– Само собой, нельзя, – кивнул старший паладин и слегка призадумался.

Оливио пощупал через рубашку свеженькую повязку и сказал:

– Делать-то что-то надо, и срочно. А то еще сбежит эта сволочь… Может, в Инквизицию сообщим?

– Вот еще, сами справимся, – поморщился Манзони. – Дело ведь чести мундира касается, причем тут Инквизиция? Значит, так. Сидите здесь, а я сейчас пойду Кавалли найду. Где-то он тут шлялся... Потом Оливио нам все расскажет в подробностях, и мы и решим, что делать дальше будем.

– А Кавалли зачем? – полюбопытствовал Робертино.

Манзони погасил дымную палочку и остаток положил на стол:

– А затем, что он сейчас свободен, а для нашего дела два паладина с Правом Наказания нужны.

И ушел.

Робертино молча снял с полочки бутылку с кальвадосом, замаскированную под скипидарную растирку (чтобы дураки вроде Джулио и Карло не соблазнились отхлебнуть), налил в свой стакан, подумал и налил Оливио тоже.

– Выпей. Вреда, я думаю, не будет, – протянул товарищу стакан.

Оливио с благодарностью взял кальвадос и отхлебнул. Сморщился, чихнул:

– Кестальская граппа лучше.

– Это точно, – согласился Робертино. – Я из дома вообще-то пару бутылок прихватил, но не успел сюда перенести. Да и замаскировать их еще надо будет. Ну и денек...

– И он еще не кончился, – Оливио допил кальвадос и поставил стакан на стол. – Если Джудо заговорил о Праве Наказания, то, думаю, они с Кавалли пойдут ловить этого гада Роспини. Они-то имеют полное право его шлепнуть на месте без всякого объяснения перед городской стражей, коллегией магов и Инквизицией. И я пойду с ними, упрошу как угодно, но пойду. Знаешь, когда этот выродок на меня проклятие наложил, я себя почувствовал точно как после изнасилования. Только не сразу, сразу-то я еще в ярости был и чуть его не убил.

– Если бы ты его там и убил, тебе бы ничего за это не было, – сказал Робертино, размотав на его руке повязку, уже пропитавшуюся кровью. – Магия крови, нападение на паладина... А насчет пойти – ты чего. После такого тебе обязательно отлежаться надо.

– Ну уж нет, – Оливио хлопнул левой рукой по скамейке и вскрикнул от боли. – Меня шлепнуть попытались, а я отлеживаться буду?

Робертино вздохнул, достал из поясного кармашка ключик, отпер один из стенных ящиков и вынул оттуда стеклянную банку с красной жестяной крышкой и ярко-желтой наклейкой с тремя рунами. Сказал:

– Тогда для начала штаны переодень.

Приятель возмущенно открыл рот – поинтересоваться, что за намеки, но тут же и вспомнил, что во время драки у него порвались штаны. Покраснел:

– Э-э… точно. Я и забыл.

Паладин-лекарь скрутил крышку и маленькой фарфоровой лопаточкой зачерпнул полупрозрачную легкую мазь:

– Сейчас я тебе одну мазь на рану положу… обезболивает и заживляет. Только учти – в ней экстракт белой сон-травы и магия. От травы будет ощущение, будто рука озябла, а магия – ну, постарайся помнить об этом и без крайней надобности на себя не призывать очищение или круг света хотя бы до ночи. А то если заклятие с мази исчезнет, то травка тебя быстро вырубит, да и сны от нее будут, хм… очень своеобразные. А на ночь уже найдем мэтра Ассенцо или еще кого из магов, чтоб обезболить и заживить.

Оливио кивнул, чувствуя, как холодок охватывает ладонь, гася боль. Почувствовал и магию.

Закончив с мазью, Робертино наложил новую повязку, спрятал мазь и задумчиво сказал: