Паладинские байки

– Молись, Аглая. Молись крепко!

И легко запрыгнул на спину черного единорога. Тот взвился на дыбы, молотя серебряными копытами по воздуху, как заправский рыцарский конь на традиционном турнире, и пронзительно заржал. На его роге разгорелось белое сияние, он гулко стукнул копытами о вымощенную медными сковородами площадь, из-под копыт побежала серебристая дорожка, и он помчался по ней – быстро, быстрее, чем вообще может бежать обычная лошадь.

Аглая прижала ладонь к груди:

– Да хранят тебя боги, Джудо!

Снова грянул гром, ударила молния, попав прямо в золоченый акант на церковном шпиле. Пятилистник разгорелся, с него сорвалось пламя, и вслед за паладином и Адарбакаррой полетел огненный феникс, быстро догнал их и сел на плечи паладина, не складывая крыльев. Хранитель, посланник богов и покровитель отчаянных, безумцев и героев, а также всех тех, в ком течет кровь фейри и людей, пришел на помощь Джудо.

С неба хлынул поток воды, гася валяющиеся факелы. Аглая отбежала под навес церковного крыльца и посмотрела в сторону замка Кастель Креспо. Оттуда исходила темная, гнетущая, удушающая сила, страшная и омерзительная, и в эту тьму летело пятнышко света. Аглая машинально приложила руку ко лбу и призвала на себя очищение, запоздало сообразив, что теперь она этого не может. И с невероятным удивлением ощутила, что – может. Не так мощно и сильно, как раньше, но может.

– Дева и Мать, Судия, Мастер и Хранитель, сберегите посвященного Джудо! Даруйте ему вашу милость и вашу силу! – прошептала она, и вошла в церковь, не закрывая дверь.

Женщины стояли на коленях перед алтарем и плакали. Им было очень страшно, это чувствовалось. Аглая прошла вперед, встала у алтаря и подняла руки:

– Не бойтесь. Милость богов с вами. Видите – вы свободны от кровавой печати.

– Ах, сеньора, – всхлипнула блондинка и утерла слезы грязной ладонью. – Вы и не знаете, что тут творится-то… Сейчас свободны, так Коррадо все равно нас обратно зачарует. У него банок-то с кровью полны кладовые... всех, всех ведь зачаровал... Все Боско Тенебро, мы и оглянуться не успели.

Другая, чернявая, как и большинство орсинцев, вздохнула:

– Нас-то... он не крепко причаровывал. Поначалу только. А потом... как мы деток от него народили, он с нас чары немножко снял, велел за остальными присматривать. А ежели не будем слушаться – грозился деток… перерезать... – она забилась в рыданиях, и блондинка обняла ее за плечи.

Аглая опустила руки на алтарь, провела по гладкому камню, сметая пыль и паутину, стряхнула на пол:

– Говорю вам – не бойтесь. Надо только до утра продержаться… – она оглядела их, вкладывая в свой взгляд спокойствие и уверенность, которых у нее самой не слишком много было. – Будем молиться и уповать на милость богов.

Она прикрыла глаза и глубоко вдохнула.

Снаружи ударил гром, от ветра распахнулись все ставни на окнах, женщины вскрикнули. Аглая уперла ладони в гладкий камень алтаря и четко, уверенно, громко начала читать первый псалом из Книги Песен.

Простые и понятные слова, знакомые всем. Женщины подхватили их нестройными, дрожащими голосами. Аглая почувствовала необыкновенный прилив сил, и с удивлением увидела, что полированный гранит под ее руками начал светиться. Боги отозвались на ее молитву, и страх пропал начисто. Сомнения исчезли. Осталась только вера.

Она потом не могла вспомнить толком, сколько времени простояла так, читая подряд все псалмы и молитвы, какие только приходили в голову.

Снаружи, в обычном мире, гремела гроза, а в ментальном плане бушевала битва, отголоски которой доносились до Аглаи вместе с раскатами грома. Сама она чувствовала себя скалой в этом бурном море, скалой, на которой нашли пристанище измученные птицы. Волны бились в нее, сотрясали и окатывали сверху донизу… восемь птиц-женщин жались к ней, и вторили ее голосу. И становились сами сильнее.

А потом всё кончилось. Гроза ушла на рассвете, омыв и очистив всё вокруг. Больше не было удушающей вони кровавой магии, не чувствовалось кровавое заклятие, мир был спокоен и удивительно тих вокруг.

И в этой рассветной тишине раздался стук копыт.

Аглая, пошатываясь от усталости, вышла из-за алтаря, подошла к двери и толкнула створки. Женщины пошли за ней.

На площадь въехал верхом на Адарбакарре Джудо. Выглядел он очень уставшим и измученным, почти не светился, хотя в глазах всё еще горело фейское серебро. Да и черный единорог как-то потускнел, видно было – обессилел слишком. На плече паладина сидел феникс с полусложенными крыльями, отчего казалось, что на плечах у Джудо огненный плащ. Меч в ножнах висел на перевязи, левой рукой паладин держался за гриву единорога, а на кулак правой была намотана та самая веревка с волосом единорога… на которой он волок по земле связанного человека в довольно богатой, но уже изорванной и испачканной одежде, неожиданно блондинистого для орсинца.

Адарбакарра остановился, опустив голову и пошатываясь. Аглая подошла к нему, погладила осторожно по морде. Единорог ткнулся храпом ей в вырез блузки:

– Дева, выполнен ли наш договор?

– Выполнен, Адарбакарра, – сказала она. – Благодарю тебя за помощь.