Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой

Бычьи оказались суперуспешной группой, занявшей самые разные местообитания. Харизматичны винторогие антилопы Европы и Африки типа Palaeoreas lgomphoindermayeri, Protragelaphus skouzesi, P. theodori и нескольких видов Prostrepsiceros. Число подобных родов и видов выросло чрезвычайно. Первые антилопы были скорее лесными животными, но быстро стали выходить на открытые места, где часть превратилась в импал Aepyceros и газелей Gazella, уже в позднем миоцене достигших такого совершенства, что эти роды не поменялись доныне. Труднее с освоением степей было у оленей: саблезубые мунтжаки Stephanocemas с рогами в виде лопатки с короткими отростками на высоком черенке оставались жителями кустов.

Маленькая тонкость

Огромное количество останков позднемиоценовых млекопитающих найдено в местонахождении Пикерми в Греции. Тут обнаружены кости сотен животных – носорогов, гиппарионов, антилоп, газелей, гиен, обезьян. Впечатляет сохранность останков: практически целые черепа и полные скелеты позволяют судить не только о строении и экологии, но и об индивидуальной изменчивости. С материалов Пикерми в немалой степени началась палеонтология в Европе.

Морские потомки копытных – киты – расцвели в миоцене пышным цветом. Миоцен можно считать миром китов: обилие их видов втрое превосходило современное. Впечатляет, например, перуанский кашалот Livyatan melvillei – длиной 13,5–17,5 м, то есть как современный кашалот; выходит, это был один из самых больших хищников планеты. Верх широкого и относительно короткого черепа левиафана был сильно вдавлен, видимо, тут располагался спермацетовый мешок, придающий столь характерную форму голове современного кашалота. Трёхметровый череп левиафана был в полтора раза короче, чем у кашалота (но втрое больше, чем у косатки), зато его жевательные височные мышцы – вдвое-втрое больше, челюсти – не в пример тяжелее и усажены очень немногочисленными, но чрезвычайно большими – 12 см в диаметре и больше 36 см длины! – коническими зубами, причём и нижними, и верхними. Не исключено, что левиафан охотился на других китов. Родственный и в целом похожий Acrophyseter robustus был заметно меньше – каких-то 4,5 м, – но на его челюстях у оснований задних верхних зубов – страшных толстых клыкообразных конусов – наросли огромные бугры укрепляющих экзостозов. Очевидно, сила мышц была фантастической; здоровенная височная мышца надёжно зажимала добычу, а почти горизонтальная жевательная мышца сдвигала нижнюю челюсть назад, отпиливая кусок, тем более что верхние и нижние зубы далеко заходили друг за друга.

Как вы там, потомки?

У современных кашалотов Physeter macrocephalus, карликовых кашалотов Kogia breviceps и кашалотов-малюток Kogia sima зубы хорошо развиты только на нижней челюсти, там один зуб может весить до килограмма. Верхних же зубов обычно бывает только пара-другая, причём иногда они не прорезываются или быстро выпадают. Такое странное сочетание не мешает кашалотам ловить кальмаров, в том числе гигантских, для чего киты ныряют до двухкилометровой глубины, побивая почти все рекорды млекопитающих. Правда, в этом кашалотов превосходят клюворылы Ziphius cavirostris, занырививающие аж на три километра!

У нескольких видов Zarhachis, Xiphiacetus bossi и X. cristatus, а также не очень родственной Parapontoporia морда вытягивалась в очень длинный тонкий ростр, делавший этих китов похожими на ихтиозавров. Появилась и странная группа ремнезубов: например, Ninoziphius platyrostris на конце длинной узкой нижней челюсти, усаженной мелкими зубёшками, имел большие загнутые вверх клыки, которыми подцеплял донных обитателей.