Палома

– Мадемуазель Тереза сказала, что ты испанка. Ты понимаешь, что я говорю? – четко и громко проговорила Бернадетта.

– Испа-а-а-а-анка! – крикнул Гедеон.

Я кивнула.

– Ага! Ну я-то против вас ничего не имею, – продолжила она, протягивая мне кувшин с водой и полотенце. Не то что Робер. Робер – это мой муж. Он говорит, что вы лишаете нас работы и чрезмерно шумите.

– Чрезмер-р-р-р-рно!

– Но ты вроде не похожа на шумную, – добавила она, глядя, как я умываюсь. – Я слышала, ты пришла вчера вечером? Повезло же тебе, что мамзель Тереза открыла, а то обычно сюда никого не допускают. Давай, одевайся! И накинь что-нибудь потеплее! А то туман такой, что воробьи и те пешком ходят.

Я натянула протянутое мне шерстяное платье. Оно было сшито намного лучше, чем то, которое она забрала в стирку. И спустилась на первый этаж, где уже собрались хозяйки дома.

Атмосфера была спокойнее, чем вчера вечером, но обстановка в отделанной деревянными панелями столовой – такой же шикарной. Учительница улыбнулась мне, глядя поверх очков. Рядом с ней сидели Колетт с папильотками на голове, уткнувшаяся носом в большую чашку кофе, и великолепная мадемуазель Вера в шелковом халате. Люпен, одетый в синий полосатый костюм, наполнял вареньем миниатюрные розетки.

Я робко поздоровалась с ними. Застеленный скатертью стол, фарфоровый сервиз, серебряные приборы, хрустальный графин. Здесь что, ждут в гости папу римского? Вновь появилась Бернадетта. В ее руках был поднос, на котором возвышалась чашка горячего шоколада. Прежде мне не доводилось его пробовать, я едва знала, что это такое. Ласточки не тратили времени на завтрак, просто брали с собой яйцо или немного фасоли, чтобы перекусить по дороге в мастерскую. Я поблагодарила ее так, будто для меня это было обычным делом – она наблюдала за мной, и во мне заговорила гордость. А то еще будет рассказывать своему Роберу, что испанки сплошь дикарки.

Я села за стол, чувствуя себя крайне неловко – меня пугали все эти штуковины, которым я даже названия не знала. Учительница улыбнулась мне, но я опустила глаза, опасаясь вопроса о причинах моего вчерашнего появления. Ночь прошла слишком быстро, и у меня внутри все сжималось при одной мысли о встрече с Кармен и остальными.

– Граф де Плесси женится! – вдруг воскликнула Колетт, листавшая газету. – И вы нипочем не отгадаете, кто его невеста!

Люпен и Вера, явно заинтересовавшись, подняли головы.

– Жозефи-и-и-и-ина! – ответил Гедеон.

Красавица блондинка бросила в него салфеткой.

– Колетт, откуда у тебя эта газета? – встревожилась учительница. – Я думала, мы договорились, что ты не будешь…

– Люси де Санж! – возбужденно перебила ее Колетт. – А я думала, что она все еще в театре варьете!

Люпен покосился на мадемуазель Веру. Та застыла в напряжении.

– Не хотите ли еще чаю? – поспешила спросить ее Бернадетта.

– Или свежего апельсинового сока? – добавил Люпен.

Мадемуазель Вера отказалась одним взмахом руки и закурила сигарету. К королеве определенно относились с большим почтением.

В гостиной начали бить часы, им тут же стал вторить попугай, так что было невозможно понять, который час. Колетт, заворчав, вышла и через несколько минут вернулась в простом, но идеально сшитом платье. Красивая, как день, который еще не успел начаться.

Я тепло со всеми попрощалась, поблагодарив за прием. Для меня это оказалось приятной передышкой – невероятной, изумительной и немного абсурдной, но мое место было среди ласточек.

Перед домом нас ждала машина. Такой же сверкающий монстр, как у хозяина мастерской, но потрясающего горчично-желтого цвета. Нужно сказать, Лиз, что в те времена у машины были стильными! До сих пор помню тот автомобиль, его длинный узкий нос, руль из красного дерева, тесные сиденья, пахнущие кожей. Рядом, опершись на капот, стоял невысокий мужчина с приплюснутым носом, зубочисткой во рту и странным шрамом, идущим от глаза к щеке.

– Здрасьте! – сказал он, приложив два пальца к кепке, но не снимая ее.

– Привет, Марсель, – ответила Колетт, ставя ногу на подножку.

Он бросил на меня странный взгляд, от которого мне стало не по себе. Замешкавшись, я оглянулась на Люпена, который кивнул мне от порога. Я забралась внутрь, двигатель взревел, и автомобиль тронулся. Должно быть, я выглядела забавно, потому что Колетт сказала:

– Главное – принять беззаботный вид.

Она выставила руку в окно и закурила, так что все могли ею любоваться. Пьянящий аромат ее духов смешивался с запахом мокрой травы и листьев.

– Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?

Воспоминания о вчерашнем – взгляд Кармен, ее ярость, ее вопли – сковали меня ледяным холодом. Марсель посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Испанки меня выгнали, – пролепетала я.

Колетт повернулась ко мне с веселым интересом.

– И дело, конечно, в мужчине?

Еще один быстрый взгляд Марселя. Не дав мне времени ответить, она добавила:

– Дело всегда в мужчине…

Она вздохнула. Мы проехали по главной улице, мимо школы, мимо магазинчика модистки. Пиренеи издали наблюдали за моей первой поездкой в автомобиле.