Палома

– А ты как здесь оказалась? – спросила я.

Улица становилась все более шумной и многолюдной. У реки вырисовывались очертания больших складов. Я видела, что Колетт колеблется.

– Я приехала сюда вместе с Верой, когда мне было уже нечего терять.

Взгляд ее устремился вдаль. Она замолчала. Такая неразговорчивость была для нее необычна, и это возбудило мое любопытство. Господи, да что же творится в этом доме? Я хотела докопаться до сути. Мне чудилась какая-то скандальная, пикантная, запретная история.

От дома мадемуазелей до мастерской было не больше трех километров. Я не успела сообразить, как бы я могла вежливо продолжить расспросы, а мы уже приехали. Я смотрела на Колетт, которая непринужденно – в этом у нее был настоящий талант – выходила из машины, и в очередной раз подумала, что это самая потрясающая девушка на свете. Как такая красивая молодая женщина с шофером, горничной, столовым серебром и попугаем оказалась в мастерской?

Марсель пожелал нам хорошего дня как раз в тот момент, когда Кармен и остальные появились из-за угла. Я помахала им рукой. Они сердито посмотрели на мое платье, на машину. И отвернулись.

Входя в мастерскую, Колетт вздохнула:

– Надеюсь, этот тупой бригадир забыл встать!

Почти все швеи уже были на месте. Санчо с карандашом за ухом осматривал только что доставленные рулоны ткани. Гудели швейные машинки, мелькали шиньоны француженок, молчали ласточки. Кармен.

Я всю ночь думала, что ей сказать, подготовила целую речь. Я собиралась извиниться за все, пусть даже ее обвинения несправедливы. Это не имело значения. Они были мне нужны. У меня здесь не было никого и ничего, кроме них.

– Кармен, прости меня…

Она даже не подняла головы.

– Не смей со мной разговаривать. Даже не подходи, – прошипела она.

Растерявшись, я посмотрела на остальных, ища поддержки. Но все было тщетно.

– Кармен, – настаивала я, – скажи, что я могу сделать. Мне очень жаль, что ребенок…

Она вскочила. Пощечина обожгла мне щеку. Я вскрикнула.

– Если ты скажешь еще хоть слово, хоть одно, я убью тебя.

Ошеломленная, потерянная, с пылающей щекой, я едва сдерживала слезы. Санчо отвернулся, делая вид, что ничего не замечает. Меня трясло. Мое изгнание из дома испанок было окончательным.

Задыхаясь от волнения, я вернулась на другой конец зала к Колетт. Блондинка успокаивающе положила мне руку на плечо.

– Это у нее пройдет, – сказал она.

Но Колетт ошибалась, сильно ошибалась.

18

– Добрый день, месье Герреро! – хором закричали работницы.

Хозяин мастерской попросил нас сесть. Вновь загудели машины. Колетт выпрямилась и поправила декольте.

– Любви все возрасты покорны, – игриво промурлыкала она.

С добродушным видом, держа в одной руке трубку, а другую сунув в карман пиджака, хозяин прохаживался вдоль рядов работниц. Санчо шел рядом с ним.

– Мы можем нарастить темпы производства? – спросил он, обеспокоенный постоянно растущим потоком заказов из Франции и Америки.

Бригадир заискивающе залепетал что-то бессвязное, путаясь в словах. Хозяин слушал его вполуха, наблюдая за сосредоточенными девушками, в чьих руках стремительно скользило полотно. Под черными шалями с бахромой двигались худенькие плечи, заставляя покачиваться большие деревянные крестики на груди.

– Знаешь его историю? – спросила меня Колетт.

Я покачала головой.

– Старик начал с нуля. Он проиграл в кости свой билет в Америку, поэтому стал кузнецом. Потом занялся эспадрильями, с одним ослом и тележкой.

– С ослом?

Я подумала об огромном автомобиле.

– Да, с ослом. И вот однажды в море сгорел корабль с грузом. Он его выкупил.

– Он выкупил затонувший корабль?

– Ага. Потому что трюм был набит джутом, который был ему нужен для эспадрилий. Он купил его за гроши – страховая компания считала, что весь груз потерян. Но старик знал, что мокрый джут горит плохо. Он все достал, а на прибыль, полученную с эспадрилий из этого джута, купил мастерскую. И посмотри на него теперь…

Она повела подбородком.

– Так что, сколько бы ему ни было лет, мне он нравится.

Мужчина подошел к нам. Колетт встретилась с ним взглядом, ее зеленые глаза были полны обещания. Но он повернулся ко мне.

– Знакомое лицо! Это ведь тебя я чуть не задавил прошлой ночью!

Я подняла на него свои большие темные глаза. Девушки, затаив дыхание, украдкой поглядывали на нас.

– Как тебя зовут?

– Роза, месье.

– И ты говоришь по-французски!

Он обернулся к Санчо:

– Не слишком ли она молода для работы?

– Так мы и платим ей соответственно, – похвастал тот.

Колетт сдвинула брови. Как я могла согласиться на…

– А это что? – спросил хозяин, указывая на листок бумаги, торчащий из моего кармана.

У меня перехватило дыхание. Мастерская затихла. Я достала из кармана набросок. На нем были нарисованы эспадрильи, расшитые вишнями. Щиколотку изящно обвивала красная атласная лента. Герреро внимательно изучил рисунок.

– У тебя еще есть?