Паломник. Страницы европейской поэзии XIV – XX веков

Она жила во мне, она была жива,
Я в сердце жалкое впустил её – синьору.
Увы, всё кончено. Где мне найти опору?
Я мёртв, а ей дано бессмертье божества.

Душе ограбленной утратить все права,

Любви потерянной скитаться без призору,
Дрожать от жалости плите надгробной впору,
И некому их боль переложить в слова.

Их безутешный плач извне услышать трудно,

Он глубоко во мне, а я от горя глух,
И впредь мне горевать, и впредь страдать от ран,

Воистину мы – прах и сиротливый дух,

Воистину – слепцы, а жажда безрассудна,
Воистину мечты в себе таят обман.

«Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз…»

Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз
Они лишь об одном предмете толковали:
«Она корит себя за наши все печали,
Она тревожится и думает о нас».

Надежды этой луч и ныне не погас:

Она внимает мне из поднебесной дали,
С тех пор как дни её земные миновали,
С тех пор как наступил её последний час.

Счастливая душа! Небесное созданье!

Чудесная краса, которой равных нет! —
Она в свой прежний рай вернулась, где по праву

Блаженство ей дано за все благодеянья!

А здесь, в кругу живых, её безгрешный свет
И жар моей любви ей даровали славу.

«Я прежде склонен был во всем себя винить…»

Я прежде склонен был во всем себя винить.
А ныне был бы рад своей былой неволе
И этой сладостной, и этой горькой боли,
Которую сумел потайно сохранить,

О Парки злобные! Вы оборвали нить

Единственной судьбы, столь милой мне в юдоли
У золотой стрелы вы древко раскололи,
А я для острия был счастлив грудь открыть.

Когда она жила, мой дух отверг свободу,

И радости, и жизнь, и сладостный покой —
Всё это обрело и смысл и образ новый.

Напевам, сложенным кому-нибудь в угоду,

Я стоны предпочёл во имя той, одной,
И гибельный удар, и вечные оковы.

«Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом…»

Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом? —
Я следовал за ним всему наперекор.
Где озаряющий мою дорогу взор,
Две путевых звезды, подобные алмазам?

Где благочестие, где знание и разум,

Где сладостная речь и тихий разговор?
Где чудо красоты, чей образ с давних пор
Преследовал и влёк, и удалялся разом?

Где ласковая сень высокого чела,

Дарившая в жару дыхание прохлады
И мысль высокую, и обаянье грёз?

Где та, что за руку мою судьбу вела?

Мир обездоленный лишён своей услады,
И взор мой горестный, почти слепой от слёз.

Из испанской поэзии

Из «Романсеро» *

Романсы о короле Родриго

Родриго открывает заколдованную Толедскую пещеру