Память, что зовется империей

– Я и все доблестные слуги Тейкскалаана, с кем я имею честь служить, сопереживаем пожеланиям народа Жемчужины Мира, мечтающего о мире и процветании, – но высоко у вас над головой ясность наших глаз видит то, чего не видите вы. Вашими искренними устремлениями пользуется ради своих корыстных замыслов соимператор Тридцать Шпорник.

Три Саргасс прошипела сквозь зубы – резко и коротко, идеально попав в паузу, когда Один Молния давал зрителям пережить шок.

– Соимператора не волнуют ни война, ни мир! – гремел Один Молния. – Соимператора волнует только прибыль! Он бы не поддержал протесты своим одобрением или деньгами, если бы наша война затронула любой другой сектор космоса – но война в этом секторе угрожает его интересам!

– Ага, давай-давай, рассказывай, чем именно, где добивка? – пробормотала Три Саргасс. Махит взглянула на нее искоса; та не отрывала от экрана завороженных, горящих глаз.

– … в этом квадранте располагается станция Лсел – малозначимая независимая территория, предоставлявшая Тридцать Шпорнику без ведома Тейкскалаана незаконную и аморальную технологию для неврологических усовершенствований. Я предполагаю, что аннексия перережет его тайный канал поставок, и потому он видит нужным воспользоваться благородными порывами народа, которому мы оба служим, и разжечь возмущения!

– Вот это интересно, – выдохнула Три Саргасс одновременно с тем, как Двенадцать Азалия выключил голоэкран.

– Это проблема, – сказал он. – Он говорит правду, Махит?

– Насколько мне известно, нет, – сказала она, не в силах представить, с чего Один Молния решил, что имаго-аппараты нужны Тридцать Шпорнику, а не Шесть Пути, не говоря уже о том, откуда Один Молния вообще о них узнал – если только это все не голая пропаганда… Она вздохнула. – И вот в чем на самом деле долбаная проблема. Этого «насколько мне известно» уже недостаточно.

Двенадцать Азалия грузно сел напротив нее.

– Насколько тебе известно, посол Агавн не снабжал Тридцать Шпорника… незаконной технологией? Неврологическими усовершенствованиями? Аморальной технологией? Что конкретно тебе здесь неизвестно, посол?

Все это вдруг стало резко раздражать. Махит уже так устала различать крошечные оттенки смыслов в разных тейкскалаанских интонациях, так устала следить за смещением ударения. От усилий, которые требовались, чтобы помнить, что она говорила Три Саргасс, что – Двенадцать Азалии, а что не говорила никому.

(О том, как император сказал ей: «Кто еще подарит восемьдесят лет мира». О своей гложущей, растущей уверенности, что, возможно, он прав, учитывая его возможных наследников и то, насколько решительно они поддерживают в Городе разрушения и насилие ради собственного возвышения.)

У нее заболела челюсть от скрежета зубов.

– Посол Агавн не снабжал ничем подобным Тридцать Шпорника. Насколько мне известно. А еще я не пойму, что считается в Тейкскалаане «аморальным» – почему вы все так боитесь неврологических усовершенствований?

– …но кого-то он снабжал! – сказал Двенадцать Азалия, словно нашел удовлетворительный ответ в логической головоломке.

– Обещал снабжать, – обреченно ответила Махит, – и это, кстати, дает мне хоть какой-то рычаг. Если бы он их действительно доставил перед смертью, мне было бы не с чем торговаться.

– Махит, – перебила Три Саргасс, внезапно слишком спокойная на вкус Махит, – у меня начинают возникать некоторые подозрения, что именно ты обсуждала с его лучезарным величеством.

– Скрывать от тебя что угодно – пустое занятие, – сказала Махит. Хотелось положить голову на стол, а то еще и постучаться об него.

Три Саргасс дотронулась до ее плеча – мимолетный успокаивающий жест – и пожала плечами.

– Я же твоя посредница. Технически мы и не должны ничего друг от друга скрывать. Мы над этим еще поработаем.

– А надо? – беспомощно спросила Махит и потом, когда Три Саргасс сумела довольно прилично изобразить лселскую улыбку с обнаженными зубами, а ее лицо, вопреки усилиям, эту улыбку отразило, спросила еще раз: – Так из-за чего технология считается аморальной? Ответь, если сама ничего не скрываешь.

– Мало что аморально, – начала асекрета. – Яотлек апеллирует к очень традиционной аудитории с простыми вкусами – закон, порядок и победные марши каждую весну. Но ведь в твоих имаго-аппаратах действительно есть что-то пугающее, Махит. Нам не нравятся устройства – или химикаты, – из-за которых человек способен на большее, чем без них.

– Ты же сдала имперские экзамены, верно? – спросил Двенадцать Азалия. – На способности.

Махит кивнула. Это было настоящим удовольствием после бесконечной череды экзаменов на имаго-способности; сплошь тейкскалаанские литература, история и язык, а их она учила для себя, из-за надежды, что однажды получит визу и посетит центр империи.

– Во многом мы есть то, что мы помним и пересказываем, – сказала Три Саргасс. – По чьему образцу себя создаем, по какому эпосу, по какой поэме. А неврологические усовершенствования – это жульничество.