Память, что зовется империей

Лучше что-то делать, чем сидеть парализованной тысячами переменных. Люди ходят, дышат и выбираются из шлюза, чтобы залатать ветшающие участки на коже станции, и при этом не задумываются, как движутся их конечности, где их поймает гравитация, достаточно или недостаточно надуваются внутренние меха легких и диафрагмы. Ей нужно просто – не думать. Или думать, но при этом действовать. Как в том разговоре с Тридцать Шпорником на банкете: тогда на паралич не было времени. По самой меньшей мере нужно связаться со Лселом и хотя бы приблизительно передать, с чем она имеет дело.

Можно надеяться на совет, хотя она и не знала, какой вообще толк от советов. Она уже нарушила свою единственную истинную директиву, когда призналась в существовании имаго-аппаратов; она сомневалась, что дальнейшие директивы будут более выполнимыми. Но хотелось почувствовать себя не такой одинокой. Услышать хоть какой-нибудь голос со Лсела. Любой, кроме строгого и странного предупреждения Ончу от Пилотов, сообщающей Искандру о саботаже. Все равно это послание не для Махит. Предупреждение об оружии не предназначено для оружия.

Вот почему существовали имаго-линии дипломатов. Чтобы никто не оставался в одиночестве.

«Искандр, пожалуйста. Если ты еще там…»

Помехи, словно электрическое покалывание в руках. От локтевых нервов до кончиков пальцев. Но имаго молчал так же, как в тот первый час в морге.

Только времени нет и на каскадную неврологическую поломку. Она подумает об этом позже. Позже исправит, уж как-нибудь. А сейчас Махит вызвала собственный нимб из инфографов и, стоя в противоположном конце офиса от Три Саргасс, начала писать два сообщения Совету на Лселе. Причем одновременно. Выглядели они одним и тем же сообщением – и как бы ей хотелось показать их Три Саргасс, так увлеченно договаривавшейся от ее лица о встречах. Асекрета бы оценила, как она шифрует одно сообщение в другом, восхитилась бы.

И шифр был так себе. Даже не поэтический, где для модной разгадки требуется тейкскалаанский асекрета. Простой книжный шифр с подстановкой. Махит его придумала, еще когда была подростком, скучала и играла в тейкскалаанку – мастера интриг и запутанных заговоров, который шифрует все, – и за ключ взяла словарь глифов. Причем самый используемый, «Стандарт имперских глифов», распространявшийся по всей империи – и за ее официальными границами, – чтобы учить варваров и детей читать. В конце концов, там есть все полезные слова: «прятать» и «предавать», и столько взаимосвязанных слов, обозначающих «цивилизацию». «Стандарт» она выбрала просто потому, что тот наверняка найдется в любом месте. Даже тейкскалаанцы не могли запомнить все глифы до единого из своей идеографической системы письма. Была копия и в библиотеке Девятнадцать Тесло, и нашлась всего за несколько минут.

Искандр в ее черепе рассмеялся, когда она предложила свой старый шифр в качестве метода тайной коммуникации с Советом; рассмеялся еще громче, когда они согласились. Для шифрования надо было писать на станционном языке с алфавитом из тридцати семи букв и чтобы получающая сторона знала, что первая буква каждого станционного слова – это номер страницы в «СИГ»; вторая – номер строчки; первый глиф в словаре – слово в послании. Код и не задумывался сверхнадежным; не больше, чем нужно, чтобы доставить сообщение. Небольшое прикрытие. Щит.

Она ожидала, что сообщение на станционном сперва прочтет Девятнадцать Тесло, потом – имперское цензурное ведомство, а возможно, и капитан корабля, который доставит его на Лсел. В нем информации содержалось не больше, чем в новостных трансляциях; по сути, оно передавало их в точности, с ноткой беспокойства и волнения в сравнительно разумной – как казалось Махит – мере.

Эти-то лишние эмоции и давали достаточно слов, чтобы закодировать тайное послание – неграмматическую последовательность тейкскалаанских существительных и прилагательных: «ПРИОРИТЕТ. Бывший посол скомпрометирован – движение (я, пешком, обратное) ограниченное – память плохая – угроза суверенитету – запрос помощи Совета».

Даже помещая двойное послание на инфокарту, Махит сомневалась, что рекомендации успеют до нее добраться, не потеряв актуальности. Но она хотя бы просила. И предупредила. Хоть по взгляду на векторы флота нельзя усомниться, что они направляются в космос Лсела, оставалась возможность, что до Лсела не дойдут сами трансляции – зачем империи предупреждать свою жертву?

Она сунула стик в серебряную корзинку для исходящей почты, на столе слева от входной двери в офис, где тот с невинным видом лег ко всем остальным, такой же, не считая красного сургуча, обозначавшего срочность, и красно-черного ярлычка, обозначавшего внепланетную отправку. Скоро в офис явится для обхода Семь Шкала и передаст его в Город, через лабиринт цензурного ведомства и далее.