Память огня

Демандред ответил «Высеченной Искрой», которую Лан, предугадав, парировал. Его бок был оцарапан, но Лан не обратил на это внимания. Обмен ударами заставил его отступить на шаг, и дал Демандреду возможность подобрать камень с помощью Единой Силы и швырнуть его в Лана.

Глубоко внутри пустоты Лан почувствовал приближение камня. Это было его понимание боя — то, что вошло глубоко внутрь него, в самый центр его души. То, как ступал Демандред, направление, в котором метнулся его взгляд, подсказало Лану, что именно произойдёт.

Как только он перетёк в следующую позицию, Лан расположил своё оружие поперёк груди и отступил назад. Камень размером с человеческую голову мелькнул прямо перед ним. Лан скользнул вперёд, его рука двинулась в следующую позицию, когда другой камень с ветром пролетел под ней. Лан поднял свой меч и увернулся от третьего камня, который промахнулся всего на палец, задев одежду.

Демандред блокировал атаки Лана, но дыхание у него было хриплым.

— Кто ты такой? — снова прошептал Демандред. — Ни у кого в этой Эпохе нет таких навыков. Асмодиан? Нет, нет. Он не смог бы так со мной сражаться. Льюс Тэрин? Ты прячешься за этим лицом, да?

— Я просто мужчина, — прошептал Лан. — Это все кем я когда либо был.

Демандред зарычал, затем бросился в атаку. Лан ответил «Лавиной, Катящейся с Горы», но ярость Демандреда заставила его отступить на несколько шагов.

Несмотря на то, что поначалу наступал Лан, Демандред как фехтовальщик был лучше. Лан знал об этом тем же чувством, которое говорило ему, когда атаковать, когда парировать, когда шагать вперёд и отступать. Возможно, если бы они начали сражение на равных, всё было бы по-другому. Но нет. Лан воевал в течении всего дня, и хотя его Исцелили от более тяжёлых ран, мелкие продолжали болеть. Кроме того, Исцеление само по себе изматывало.

Демадред был по-прежнему бодр. Отрёкшийся замолчал, дуэль поглотила его. Также он перестал использовать Единую Силу, сосредоточившись на фехтовании. Он не усмехался, когда получал преимущество. Он не был похож на человека, который часто улыбается.

Лан ускользнул от Демандреда, но Отрёкшийся напирал с «Вепрем Несущимся с Горы», снова оттесняя его к периметру круга, и пробил защиту, ранив в руку, затем в плечо и, наконец, в бедро.

У меня время только для последнего урока.

— Ты мой, — прорычал в коне концов Демандред, тяжело дыша. — Кем бы ты ни был, ты мой. Ты не можешь победить.

— Ты не слушал меня, — прошептал Лан.

Один последний урок. Самый тяжёлый…

Демандред ударил, и Лан увидел, что тот открылся. Лан рванулся вперёд, направив кончик меча Демандреда на свой бок и налетел на него.

Я пришел сюда не для того, чтобы победить, — прошептал Лан, улыбаясь. — Я пришел сюда, чтобы убить тебя. Смерть легче перышка.

Глаза Демандреда распахнулись, и он попытался отступить. Слишком поздно. Меч Лана прошёл прямо через его горло.

Мир потемнел, когда Лан соскользнул с меча. Он ощутил страх Найнив и её боль из-за сделанного им. Лан послал ей свою любовь.

Место, которого не было.

Отпусти. Это был голос его отца.

— Я должен спасти их… — прошептал Ранд.

Позволь им идти на жертвы. Ты не можешь сделать это сам.

— Я должен… вот что это значит. Разрушительная сила Темного расползалась по нему как тысячи ворон, ковыряющихся в его плоти, сдирая её с его костей. Он с трудом мог думать сквозь пелену боли от давления и чувства потери от гибели Эгвейн и многих других.

Отпусти.

Это их выбор.

Он так сильно хотел защитить их, людей, которые верили в него. Их смерти и опасность, с которой они столкнулись, огромной тяжестью легли на него. Как человек мог просто… отпустить? Не было ли это уходом от ответственности?

Или это значило оставить ответственность им?

Ранд закрыл глаза, думая о всех тех, кто умер за него. Об Эгвейн, которую он поклялся защищать.

Дурак. Ее голос в его голове. Любящий, но острый.

— Эгвейн?

Разве мне не нельзя также стать героем?

— Это не так…

Ты идешь к своей смерти. Тем не менее ты запрещаешь делать это кому то еще?

— Я…

Отпусти, Ранд. Дай нам умереть за то, во что мы верим, и не пытайся отнять это у нас.

Ты принял свою смерть. Прими и мою.

Слезы текли из уголков его глаз. — Мне очень жаль, — прошептал он.

Почему?

— Я потерпел неудачу.

Нет. Еще нет.

Темный снял с него кожу. Он съежился перед бескрайним небытием, неспособный двинуться. Он кричал в агонии.

И тогда, он отпустил.

Он отпустил чувство вины. Он отпустил стыд за то, что не сберег Эгвейн и остальных. Он отпустил необходимость защитить её, защитить их всех.

Он позволил им быть героями.

Имена текли из его головы. Эгвейн, Хурин, Башир, Изан из Чарин Айил, Сомара и тысячи других. Одно за одним — сначала медленно, но со всё возрастающей скоростью — он прошелся назад по списку, который когда-то выстроил у себя в голове. Раньше в списке были только женщины, но список вырос, чтобы включить всех тех, кто, как он знал, умерли за него. Он не мог представить, каким большим тот стал, сколько он позволил себе нести.