Память земли

После информации Настасьи Семеновны о поездке на пустошь начались прения. Все развивалось, как хорошо продуманное закаленными генералами, расписанное по пунктам сражение. Руководящие работники, занявшие первый ряд президиума, были людьми опытными. Они все время помнили о провалившемся позавчерашнем правлении и были начеку. Довольные, первой удачной операцией — толковым сообщением Щепетковой, они старались дать высказаться массам, придерживали собственные выступления на случай плохого поворота. Активнее всех выступали кадры Конкина, Черненковой, Милки Руженковой. Они до небес превозносили значение искусственных поливов, расхваливали перспективы пустоши, но чем сплоченней действовал актив, тем больше замыкались, видимо берегли до поры силу, сторонники хутора Подгорнова.

Сидели уже два часа. Было душно. Все больше спирался запах мокрой согретой одежды, нанесенного на валенках и сапогах растаявшего степлившегося снега, густого дыхания людей. Голиков не мог уловить, в каком именно месте покачнулась и пошла под уклон идея нового участка. А она пошла… Желая сразу же выправить, Голиков взял слово, стал говорить о революционности степных орошений, о поливных и других машинах, которые не пройдут по изрытым природой подгорновским кряжам, а зато, как по выструганному столу, двинутся по равнинам пустоши, обеспечат урожай щепетковцам — замечательным мастерам земли. Когда он сел, одни хлопали, другие — он видел — насмешливо шушукались. Голиков не знал ни тех, ни других… А их было много, таких, как Сережка Абалченко и Милка Руженкова, готовых в огонь за новое; таких, как Фрянчиха, готовых тоже в огонь за старину; и людей, вроде Маруси Зеленской, не понимающих, кто прав, кто нет. Даже руководители, стремившиеся к одной цели, исходили из разных мотивов. Щепеткова, которая вела собрание и боролась за пустошь, ненавидела ее. Пустошь с первого взгляда не приросла к сердцу Щепетковой, хотя хозяйским умом Настасья понимала преимущества приморского участка. Дарья Черненкова тоже боролась за пустошь, но делала это потому, что имелась рекомендация обкома — заселять орошаемые территории. Для Конкина с Голубовым пустошь была живой дорогой в завтра, по которой они уже вели людей на своих курсах. Для Орлова и заместителя начальника экспедиции по проектированию населенных пунктов пустошь означала выполнение служебного долга.

Что же касалось сторонников Подгорнова, которых все вместе здесь уговаривали, то они попросту боялись новшеств. «Кто их видел, те поливы на пустошах? Тут либо в стремя ногой, либо в пень головой!..»

Герасим Живов и Щепетков Андриан возглавляли «подгорновцев». Хоть Андриан работал на карьере, но по положению оставался членом колхоза, членом правления и теперь, дождавшись своего часа, яростно клевал Настасью Семеновну, требовал переезда в Подгорнов. Потные лица людей делались все напряженней, глаза — злее… В прежние времена щепетковцы решали вопросы, которые по самой сути были решены заранее. Бывает ли два мнения, если на повестке повышение трудовой дисциплины или расширение посевных площадей? Не очень уж сложно решить и другое — удовлетворительной или хорошей признать работу правления. Сегодня же ничто не было просто или предрешено — все зависело от самих хуторян, касалось их жизни. Все требовательней раздавались голоса за Подгорнов. План операции, так разумно подготовленный, рушился, и президиум двигал уже всю «обойму». Только что выступил Орлов, теперь взял слово Валентин Голубов, но, как говорится, пережал, слишком горячился; а когда на трибуну вышла Дарья Тимофеевна Черненкова и трахнула кулаком по доске, Сергей увидел, что дело совсем скверно.

— Нельзя так, — громко окликнул он. — Мебель перебьете.

— Ничего, — отозвалась Дарья, принимая реплику секретаря за поощрение, и повернулась к залу. — Не пройдет ваш номер. Хватит! Будем думать не о своих садочках в яблочках-жерделочках, — гори они чертячьим огнем! — а про великое социалистическое планирование давайте думайте! Давайте решайте государственный интерес.

Привыкнув диктовать на своих бюро, Дарья диктовала и здесь, отпугивая этим людей; и выступившему следом Конкину зал уже не поддавался, гудел, как ненастроенный уличный репродуктор. По второму разу говорили Орлов, Голиков, Настасья Семеновна Щепеткова, но, когда она, председатель, объявила голосование, люди избрали Подгорнов.

Участок над морем, с его орошением, с высоковольтной линией, с прочими перспективами, оказался проваленным.

Конкин перегнулся к Щепетковой, распорядился:

— Не отпускай, Настя, по домам, объяви перерыв.

— Зачем вы это сделали? — спросил Орлов Конкина, когда Настасья Семеновна объявила получасовой перекур и колхозники, оборачиваясь на сцену, недоумевая, двинулись на улицу.

— Пройти б и нам, — глядя не на Орлова, а на Голикова, сказал Конкин. — Размяться. Кто курит — покурить.