Памяти Пушкина

Отзывы старой критики о Пушкине до статей Белинского 40-х годов, борьба из-за Пушкина при его жизни занимали долго внимание русской литературы 50-х годов. Так, этого вопроса касается Гаевский в статьях о Дельвиге («Современник» 1854 года), Чернышевский и др. Но еще более выступили теперь вопросы о жизни и деятельности Пушкина в небольших статьях Гаевского, Бартенева, Лонгинова и в первом хорошем издании «Сочинений Пушкина», с приложением материалов для его биографии и оценки произведений П.В. Анненкова (1855–1857, 7 томов). В руках нового издателя и первого биографа поэта находились почти все черновые бумаги Пушкина и большая часть его писем[621]. Эго было ценное приобретение русской литературы, вызвавшее множество критических статей и частных заметок. Первым откликнулся Гаевский, автор исследования о Дельвиге («Отечеств. записки» 1855 года, июнь, отд. III). Похвалив издание Анненкова, ввиду недостатков прежних изданий сочинений Пушкина, выражавшихся в произвольном размещении, и неполного, в искажении текста, Гаевский указал существенные недостатки в изложении собственно биографии поэта, например о родственниках его, о детстве, о лицейской жизни, и пр. «Взамен биографических подробностей, – говорит Гаевский (69), – г. Анненков представляет множество новых фактов для изучения литературной деятельности Пушкина, знакомит читателей с историею его произведений, с приготовительными к ним работами и в высшей степени любопытными приемами его поэтического творчества». Упрекая Анненкова за отсутствие, или вернее – незначительность, собственно-биографических фактов, Гаевский указывает на интерес, представляемый статьями г. Бартенева о роде, детстве и других фактах из жизни А.С. Пушкина (1853 и 1854 гг. «Отеч. зап.», «Москов. вед.»). Другой критик в «Современнике» 1855 года (т. XLIX–LII) коснулся личности поэта и отношения к нему критики. Этот благосклонный к Анненкову критик, едва ли не Чернышевский, высказал полное согласие о значении биографических фактов для объяснения отдельных произведений Пушкина и пытался обобщить некоторые стороны в миросозерцании поэта. Чернышевский не развивал, не доказывал, но замечал, что Пушкин «не был поэтом какого-нибудь определенного воззрения на жизнь, как Байрон, не был даже поэтом мысли вообще, как Гёте и Шиллер». С этим мнением соглашается и современный нам исследователь Алексей Никол. Веселовский (журнал «Жизнь» 1899 г., май, стр. 119; приводим выдержку из критич. статей Чернышевского 1893 года по цитате профессора Веселовского). Еще более значения имеет в этом отношении вполне сочувственная Пушкину критика Дружинина (1855 г. в Собрании сочинений А.В. Дружинина, VII т., стр. 30–32), интересная по сопоставлениям нашего поэта с западноевропейскими, причем критик считает Пушкина почти ничем не уступающим великим европейским поэтам. Как оригинальны выводы Дружинина, можно судить из следующего: «Из беседы своей с классиками Франции Александр Сергеевич вынес, кроме поклонения особе Буало, несколько начал, впоследствии им расширенных и примененных к делу – как то: сдержанность, осторожность поэзии, уважение к своим предшественникам, определенность в своем критическом взгляде на искусство» (37). «Уступая Байронову «Дон Жуану» («Евгений Онегин») во многих частностях, насколько превосходит он эту великую поэму по своей стройности, внешней занимательности, мастерскому сочетанию рассказа с лиризмом, неожиданностью развязки, своему влиянию на любопытство читателя?» (65). «Вполне сознавая, – заключает свою интересную статью Дружинин, – что в Пушкине готовился поэт европейский, что ранняя смерть отняла у него место возле Данте, Шекспира и Мильтона, мы не желаем унижать и того, что уже было сделано нашим начинающим Пушкиным» (82). К 1855 году относится речь казанского профессора H.Н. Булича под заглавием «Значение Пушкина в истории русской литературы» (введение в изучение его сочинений), представляющая разбор предшественников Пушкина. «В наше время, – говорил Булич, – много критиков вооружаются против исключительной художественности в созданиях поэзии; они хотят от нее служения общему делу развития. Но не станем забывать, что поэзия, как и другие искусства, принадлежит к особенному кругу созданий человеческого духа». Сколько помнится нам, в современной журналистике 50-х годов речь профессора Булича вызвала ярые нападки (например, в «Современнике» 1856 г., май, отд. IV, Библиографил). Но автор нигде не дал заметить о несправедливости этих нападок и, как увидим дальше, возвратился к Пушкину в 1887 году, в новой речи. Жаль, что не появлялась в печати работа Булича, посвященная Пушкину, введение к которой составляет речь 1855 года, имеющая еще другое значение, как отклик на текущие события времени. Речь профессора Булича, при всей ее отвлеченности, ближе к критике Белинского, чем современная ей речь профессора Ришельевского Лицея Зеленецкого, напечатанная в Журнале Министерства народного просвещения, часть LXXXV, 1855 года, стр. 217–246, «О художественно-национальном значении произведений Пушкина». Не придавая никакого значения «Руслану и Людмиле», «Русалке», сказкам «О рыбаке и рыбке» и др., Зеленецкий только указывает художественно-национальное содержание таких пьес, как «Телега жизни», «Дорожные жалобы», «Зима», «Пир Петра В.», «Гусар», «Бесы», «Капитанская дочка» и пр.