Памяти Пушкина

Между тем в «Современнике» с 1856 года стали издаваться стихотворения А.С. Пушкина, не вошедшие в издания его сочинений, и между ними оказались или сомнительные, или непринятые и до сих пор в полные издания сочинений поэта (например, 1856 г., март: «За днями дни бегут толпой» и пр. С подписью А. Пушкин помещено было в альманахе 1835 года «Весенние цветы» и пр.). Разысканиями о неизданных стихотворениях Пушкина в «Современнике» занялся в это время Лонгинов, в статьях под названием «Библиографические записки». Как жаль, что этими материалами до сих пор не воспользовались издатели полных собраний сочинений Пушкина (просим, например, сличить стихотворение в изд. 1887 года Литерат. фонда, II т., 145 стр. «Когда б не смутное влечение» и и пр. с тем же стихотворением, помещенным в «Современнике» 1837 года, январь). «Библиографические записки» 1858–1861 годов также представили ряд поправок и дополнений к изданию Анненкова, вызвавшему необыкновенный интерес к жизни и деятельности Пушкина. Даже Чернышевский в своем популярном издании 1856 года «А.С. Пушкин, его жизнь и сочинения – Чтение для юношества», написанном с большой любовью в поэту, заметил: «До сих пор мы еще не имеем подробных рассказов о том, как любил он проводить время по возвращении из Южной России в Петербург» (69).

Не так отнесся к Пушкину автор популярного в 50-х годах «Очерка истории русской поэзии» (2-е, дополненное изд. 1858 года) А. Милюков, принявший отчасти вывод современной Пушкину критики о падении его таланта с 30-х годов, но более всего следовавший Белинскому. Рассматривая жизнь и деятельность Пушкина по трем периодам – по подражательному французской шкоде (с ее цинизмом или девственностью античной музы), байроновскому, нечисто художественному, но зато чуждому общественных потребностей и идей, Милюков упрекает Пушкина за безнравственность некоторых его произведений, за плохое понимание Байрона, за сословные предрассудки и пр. Добролюбов в разборе книги Милюкова не нашел ошибочным воззрения на Пушкина и старался только подкрепить их новыми соображениями. Ввиду высокого положения, которое занимал талантливый критик конца 50-х – начала 60-х годов, мы приведем суждения Добролюбова о личности и о значении поэзии Пушкина: «Натура неглубокая, легкая, увлекающаяся, вследствие недостатка прочного образования», полная художнической восприимчивости, но чуждая упорной деятельности мысли, его генеалогические предрассудки, его эпикурейские наклонности, первоначальное образование под руководством французских эмигрантов конца прошедшего столетия… все препятствовало ему проникнуться духом русской народности. Мало того, он отвращался даже от тех проявлений народности, какие заходили из народа в общество, окружавшее Пушкина… Оттого-то он и не пристал к литературному движению, которое началось в последние годы его жизни. Напротив, он покарал это движение еще прежде, чем оно явилось господствующим в литературе, еще в то время, когда оно явилось только в обществе. Он гордо воскликнул в ответ на современные вопросы: подите прочь! Какое мне дело до вас! и начал петь Бородинскую годовщину и отвечать клеветникам России» (Сочинения Добролюбова, 1871 г., I т., 600–601). Смягчив несколько этот взгляд, Добролюбов горячо приветствовал заключение издания Сочинений Пушкина VII томом под редакцией Анненкова: «После вялости и мелкоты, которою отличалась наша литература за семь или за восемь лет пред тем (1857—58 г.)., память Пушкина как будто еще раз повеяла жизнью и свежестью на нашу литературу, точно окропила нас живой водой и привела в движение наши, окостеневавшие от бездействия члены» (515 стр., I т.). Теперь Добролюбов признал в Пушкине здравый природный ум, но вместе с тем какую-то двойственность в отношении к 20-м годам, поклонение грубой силе и боязливую попечительность о соблюдении нравственности вместе с генеалогическими предрассудками.