Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

В консульство Аппия Клавдия римляне в первый раз вошли в пролив, пользующийся дурной известностью из-за баснословных чудовищ и бурных вод[823], однако они до такой степени были далеки от страха, что эту самую неистовую силу волн приняли за дар, устремились вперед и сразу, без промедления, с такой молниеносностью победили Гиерона Сиракузского[824], что по его собственному признанию он был побежден прежде, чем увидел врага.

При консулах Дуилии и Корнелии[825] Рим даже дерзнул сражаться на море. Тогда, пожалуй, сама быстрота сооружения флота была предзнаменованием победы. Ведь спустя шестьдесят дней, после того как был нарублен лес, на якоре стал флот в сто шестьдесят судов, так что казалось, будто не рукой человека они сколочены, а по какому-то благоволению богов деревья сами вдруг преобразились и превратились в корабли. Удивительным было зрелище битвы, когда эти тяжеловесные и неуклюжие суда останавливали те быстроходные и словно летевшие по волнам неприятельские корабли. Бесполезными для карфагенцев стали их приемы морского боя: ломать неприятельские весла и ловкой уверткой обманывать таран. Ведь на них обрушились железные крючья и тяжелые машины, осмеянные ими до боя и заставившие их теперь сражаться, как на земле. Итак, победитель при Липарских островах[826], римский народ, сокрушив или обратив в бегство вражеский флот, торжествовал свою первую морскую победу. Радость по поводу этого была столь велика, что командующий флотом Дуилий, не удовольствовавшись однодневным торжеством, приказал, чтобы в течение всей его жизни по дороге с ужина домой его сопровождали светом факела и звуком флейты, как если бы он торжествовал каждый день. По сравнению с такой победой ущерб от этого сражения был незначительным: Азина Корнелий, другой консул, вызванный будто бы для переговоров, был схвачен и таким образом побежден. Вот образец вероломства карфагенян!

Диктатор Калатин изгнал почти все карфагенские гарнизоны из Агригента, Дрепана, Панорма, Эрикса и Лилибея[827]. Один раз, все же, римская армия испытала затруднение близ Камеринских лесов, но и тут она была спасена отменной храбростью военного трибуна Кальпурния Фламмы[828], который с отрядом в триста солдат захватил занятый противником холм и до тех пор задерживал его, пока все римское войско не спаслось. Таким блестящим своим успехом он сравнялся со славой Фермопил и Леонида и был тем более знаменит, хотя ничего не начертал кровью[829], что в таком рискованном походе остался в живых.

Когда Сицилия была уже загородной провинцией римского народа, война распространилась дальше; консул Луций Корнелий Сципион перешел в Сардинию и прилегающую к ней Корсику. Он нагнал страх на жителей разорением городов Ольбии и Алерии[830] и столько повсюду, и на земле и на море, покорил карфагенян, что уж ничего для победы и не оставалось, кроме самой Африки.

Под предводительством Марка Атилия Регула[831] война, перейдя на воду, приближалась уже к Африке. Не мало было солдат, которые при одном только упоминании о Пуническом море теряли присутствие духа. Вдобавок и трибун Манний усиливал их робость: ему командующий грозил снести голову за отказ повиноваться, и он под страхом смерти отважился на морской поход. Вскоре затем с помощью весел и ветра была набрана скорость, и приход неприятеля внушил такой ужас карфагенянам, что Карфаген был взят чуть ли не через открытые ворота. Первой добычей войны был город Клипея, потому что он первый выступал на африканском берегу, являясь как бы крепостью и наблюдательным постом. И эта крепость и свыше трехсот других были опустошены.