Памятники поздней античной поэзии и прозы II-V века

Оценивая роль Паллада в истории греческой эпиграммы, можно согласиться с мнением И. Ирмшера ("Паллад", "Византийский временник", т. XI, стр. 270), что Паллад "заново открыл для своей эпохи эпиграмму... и подготовил расцвет этого жанра в период Юстиниана". Этот расцвет связан уже с именами Павла Силенциария и Агафия из Мирины.

ДИОНИСИЙ РОДОССКИЙ

(I-II века)

(VII, 716)

Юный, но всеми любимый в Иалисе[116]

нашем, скончавшись,В мрачную Леты волну канул навек, но успел,
Мало на свете прожив, ты мудрость постигнуть; над гробом
Совы, не знавшие слез, плачут теперь по тебе,
О Фенокрит! И пока на земле останутся люди,
Даже грядущим певцам так не прославить тебя.

ДИОГЕН ЛАЭРТСКИЙ

(II век)

1 (App., IV, 46)

Ты не горюй, коль с тобою несчастье нежданно случилось.
Равно довольствуясь всем, что ниопошлет божество.
Даже мудрец Периандр, пав духом, угас невозвратно:
Он не добился того, чем захотел обладать.

2 (App., V. 38)

Ты, Аристон, и старец, и плешив; и вот
Подставил солнцу темя, чтобы спалить его.
Теплее стать, чем надо, видно, хочешь ты
И не желаешь хладным угодить в Аид.

ФИЛОСТРАТ

(III век)

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ РАНЕНОГО ТЕ́ЛЕФА

(XIV, 110)

Он — предводитель тевтранцев[117]

, он — Тёлеф, не ведавший страха,Грозные греков войска кровью в бою обагрил;
Даже мисийский Каик[118] окрасился кровью убитых;
Он же, достойный копье в битве с Пелидом скрестить,
Ныне, в бедро пораженный, скрывая мученья, не дышит,
Но, как живая, вокруг раны натянута плоть.
И пред поверженным, в страхе, смятенные духом ахейцы
Все поспешают отплыть прочь от тевтранских брегов.

ИМПЕРАТОР ЮЛИАН

(IV век)

ОРГАН (IX, 365)

Странную я постигаю природу тростинок. Из медной
Почвы они рождены и, строптивые, нам не подвластны;
Наше дыханье не в силах звучанье из трубок исторгнуть.
Воздух, рванувшийся с силой из бычьего меха, однако,
От основанья тростинок в их глубь проникает. И может
Тот, кто усталости чужд и проворные пальцы имеет,
Встать, управляя законом созвучия трубок; они же
Кверху взлетают и нам отвечают сладостной песней.

ОРАКУЛ АПОЛЛОНА ПИФИЙСКОГО ВРАЧУ ОРИБАСИЮ [119]

(App., VI, 122)

Вы возвестите царю, что храм мой блестящий разрушен.

Нет больше крова у Феба и нет прорицателя — лавра;
Ключ говоряший умолк: говорливая влага иссякла.

ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

(конец IV — начало V века)

(IX, 41)

Щит, охранявший когда-то от вражеских копий, сумевший

Бурю кровавой войны, страха не зная, сдержать,
В час, когда дикое море вселило смятение в душу
И средь пучины морской гибли уже моряки, —
Щит не. покинул владельца, но, словно неся дорогую
Ношу, как истинный друг, плыл он до гавани с ним.

ПАЛЛАД

(IV-V века)

1 (V, 257)