Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

Имя безумца — мудрец и неправого — правый получит,
Если уже чересчур добродетели будет искать он[360]

.

Ведь нет ничего нелепее, чем публично выставить себя на посмешище, с завидным упорством предаваясь занятию, в котором ничего не смыслишь; это все равно, что пытаться шутить на языке, которого совсем не знаешь.

Есть, правда, люди, которые навсегда отказались не только от охоты, но и от некоторых других, еще более несерьезных и легкомысленных занятий; это, например, те, кто принадлежит к святым орденам или занимает высокие судебные должности. Ибо то, что для одних будет лишь незначительной ошибкой, для этих последних обратится в непростительный грех. Конечно, всегда более весомы соображения, которые нарушают согласие изнутри, чем те, которые препятствуют его заключению. К тому же, занятие охотой не только препятствует церковнослужителю достичь высокой должности в святом ордене, но и отнимает ее у того, кто ее уже достиг. Прекрасно, как и о многом другом, сказал об этом Фемистокл: «Должностным лицам должны быть запрещены публичные игры и другие легкомысленные поступки, чтобы государство не выглядело пустым и не выставляло напоказ свои недостатки с ущербом для своего достоинства». Если, однако, это случалось с нашими предками — ведь и они, хоть и редко, занимались охотою в молодые годы, — то допускали они это отступление от привычного достойного поведения по снисхождению к юности и были к себе терпимы, потому что, достигнув зрелого возраста, они своей службой отплачивали свой долг государству. Таковы эти слова. Пусть услышат их наши государственные мужи, — и тогда, достигнув зрелого возраста, они предпочтут важные государственные дела своим развлечениям. Государство всем строем своим почувствует свежий прилив сил, вид совершенной гармонии придаст ему особое очарование, и оно достигнет совершенства высочайшей красоты, если «каждая вещь займет природой ей данное место»[361] и если будет не смешение обязанностей, а их разумное распределение. Этого результата можно достичь, если мы последуем за наилучшим нашим вожатым — природой. Но теперь, так как «дело врачей — врачевание, ремеслом — ремесленник только и занят»[362], то и государственная служба пусть отделит себя от охоты и от других низких и греховных занятий. А человек, опрометчивый в личных делах и несведущий в науках, пусть остережется вмешиваться в управление государством.

Гвиберт Ножанский

Гвиберт Ножанский интересен и как историограф первого крестового похода, отличающийся наиболее критическим отношением к источникам и рационалистической оценкой событий, и как автор сочинения мемуарного характера, представляющего весьма любопытный образец средневековой автобиографии.

Биографические сведения о нем почерпнуты из его же сочинения «О своей жизни». Родился Гвиберт в 1053 г. в знатной и богатой семье в Клермонте (Северная Франция). С самого детства обучался грамматике, в 12 лет был отдан в монастырь, в библиотеке которого познакомился с классической, исторической и поэтической литературой, увлекся Овидием и Вергилием и подражал им, сочиняя поэмы эротического содержания. Позднее он обучался у Ансельма, комментировал Священное писание, читал Григория и Августина, чья «Исповедь» и послужила ему образцом для составления собственных мемуаров. В 1104 г. он занял должность аббата в монастыре св. Марии в Ножане, близ города Лана. Умер он в 1121 г.

Из сочинений Гвиберта главные: «Деяния Бога через франков» в семи книгах («Gesta Dei per Francos), посвященное первому крестовому походу на Иерусалим в 1095—1100 гг., «О своей жизни» («De vita sua») в трех книгах, составленное в 1114—1117 г., мемуарного характера. Сохранилось несколько грамматических и теологических сочинений, из поэтических — одна секвенция.