Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

1. Осудивши с горечью жизни путь бесчестный,
Приговор ей вынес я строгий и нелестный:
Создан из материи слабой, легковесной,
Я — как лист, что по полю гонит ветр окрестный[567]

.

2. Мудрецами строится дом на камне прочном[568]

,Я же, легкомыслием заражен порочным,
С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным,
Облаков изменчивых отраженьем точным.

3. Как ладья, что кормчего потеряла в море,

Словно птица в воздухе на небес просторе[569],
Все ношусь без удержу я себе на горе,
С непутевой братией никогда не в ссоре.

4. Что тревожит смертного, то мне не по нраву:

Пуще меда легкую я люблю забаву.
Знаю лишь Венерину над собой державу —
В каждом сердце доблестном место ей по праву.

5. Я иду широкою юности дорогой[570]

И о добродетели забываю строгой,
О своем спасении думаю не много
И лишь к плотским радостям льну душой убогой.

6. Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье:

Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье;
Ранит сердце чудное девушек цветенье —
Я целую каждую — хоть в воображенье!

7. Воевать с природою, право, труд напрасный:

Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный?
Над душою юноши правила не властны:
Он воспламеняется формою прекрасной.

8. Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы?

Сыщутся ли в Павии чистоты примеры?
Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры
Соблазняют юношей красотой без меры.

9. Ипполита в Павии только поселите —

Мигом все изменится в этом Ипполите:
Башни Добродетели там вы не ищите —
В ложницу Венерину все приводят нити[571].

10. Во-вторых, горячкою мучим я игорной;

Часто ей обязан я наготой позорной,
Но тогда незябнущий дух мой необорный
Мне внушает лучшие из стихов бесспорно.

11. В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было

И дотоле будет мне бесконечно мило,
Как увижу на небе ангельские силы
И услышу пенье их над своей могилой.

12. В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе![572]

Быть к вину поблизости мне всего дороже.
Будет петь и ангелам веселее тоже:
«Над великим пьяницей смилуйся, о Боже!»

13. Да, хмельными чарами сердце пламенится;

Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей;
Мне вино кабацкое много слаще мнится
Вин архиепископских, смешанных с водицей.

14. Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна,

О которой шепчутся вкруг тебя усердно;
О себе любой из них промолчит, наверно,
Хоть мирские радости любы им безмерно

15. Пусть в твоем присутствии, не тая навета,

И словам господнего следуя завета,
Тот, кто уберег себя от соблазнов света,
Бросит камень в бедного школяра-поэта[573].

16. Пред тобой покаявшись искренне и гласно,

Изрыгнул отраву я, что была опасна;
Жизни добродетельной ныне жажду страстно...
Одному Юпитеру наше сердце ясно.

17. С прежними пороками расстаюсь навеки;

Словно новорожденный, поднимаю веки,
Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке,
Даже память вытравить о былом калеке[574].

18. К кельнскому избраннику просьба о прощенье:[575]

За мое раскаянье жду я отпущенья.
Но какое б ни было от него решенье,
Подчиниться будет мне только наслажденье.

19. Львы, и те к поверженным в прах не без пощады:

Отпустить поверженных львы бывают рады.
Так и вам, правители, поступать бы надо:
Сладостью смягчается даже горечь яда.