Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

1. Для Сиона не смолчу я[584]

,Но о Риме петь хочу я
Слезно и воинственно,
Чтобы радость мир объяла,
Чтобы снова воссияла
В нашей церкви истина.

2. Ныне Рим повержен в прахе,

Царь вселенной в рабском страхе,
Багряница в клочиях;
Рим Спасителем оставлен,
Обессилен, обесславлен, —
Видим мы воочию.

3. Был он мира господином,

А подобен стал пучинам,
Где ладьи расколоты,
Где плывущий погибает,
А засевший загребает
Серебро и золото.

4. Там лютует Сциллы злоба,

Там Харибдина утроба[585]
Емлет все даяния,
И, как дикие пираты,
Там свирепствуют прелаты
В кардинальском звании.

5. Там у скал водовороты,

А над скалами, где гроты,
Там сирены с пением
Ликом женственным светлеют,
Но в сердцах коварных тлеют
Дьяволовым тлением.

9. Словно Сцилла, звонко лают

И плывущим зла желают
Адвокаты курии:
Лживым лаем к скалам кличут,
Чтоб делить потом добычу,
Брошенную бурею.

10. Тот глядит, как муж совета,

Этот знает все декреты,
Шлется на Геласия;[586]
Все берут с тебя поборы
И сулят любые споры
Привести к согласию.

11. А писцы, что пишут кривды,

Нам опаснее Харибды,
Злой и многоволненной:
Чтоб добиться благодати,
Всяк им должен благодати[587]
Из сумы наполненной.

12. За свинцовые печати

На вес золота здесь платит
Всякий, кто мытарствует.
Здесь сбылись слова пророка:
Суд во образе порока
Здесь клеймит и царствует[588]

13. А коварные сирены —

Это те, кто в сети плена
Манят речью лживою:
Завлекают, обольщают,
Кошелек опустошают
И уйдут с поживою.

14. Такова у них повадка:

Подойдут и молвят сладко,
В душу так и просятся:
«Ты не бойся, не обижу,
Ты француз, я это вижу,
Нам французы по сердцу[589].

15. Ваши земли нам знакомы,

Мы у вас вершим, как дома,
Все дела соборные.
Между нами нет раскола[590],
Вы — святейшего престола
Витязи отборные.

16. Мы грехи вам отпускаем,

В рай Господень допускаем
Нашей волей папскою —
По Петровому завету
Нам цари земного света
Служат службой рабскою».

17. Так сидят они в конклаве,

Словно боги, нежась в славе,
Сея лесть зловредную;
Сладким ядом сердце травят,
Но тебе едва оставят
Лишь полушку медную.

18. В сердце волки, с виду овцы —

Таковы они, торговцы
Божьими даяньями;
На устах — Петрово имя,
Но Нероновыми злыми
Славятся деяньями.

19. Такова-то их порода,

И у них-то ключ от входа
В царствие небесное;
Здесь-то тьмою просвещает,
Просвещеньем помрачает
Слово бессловесное[591].

22. А царица в сей пучине —

Не Ахилла мать-богиня,
Не Фетида пенная,
А сбирательница платы,
Пожирательница злата,
Та мошна священная.

23. Коль мошна твоя богата —

У пирата, как у брата,
Ты пируешь с прибылью;
Коль мошна твоя пустеет —
Ветры веют, бури зреют
И грозят погибелью.

24. Скалы судно сокрушают,

А пираты обращают
Богача в убогого;
Только нищий, только голый
Ходит с песнею веселой
Через это логово[592].

25. Уподоблю этим скалам

Даже тех, кто в званье малом
У дверей присутствуют —
Богачу дают дорогу,
Бедняка же от порога
Кулаком напутствуют.

26. Слава богу, в сворах жадных

Два приюта есть отрадных,
Две надежных гавани,
Где причалишь, где пристанешь
И чинить челнок свой станешь
После злого плаванья.

27. Первый — Петр, павиец родом,

Мельдским ведомый приходам[593],
Нам спасенье сущее —
Он смиряет бурю словом,
Под его, Петра, покровом
Кроются плывущие.

28. А второй нас берегущий —

Брег зовущий, луг цветущий.
Верой облюбованный —
Александр, моя услада[594],
Божье избранное чадо,
К раю уготованный.

29. Он страдающим подмога,

Щедр премного, помнит Бога,
Любит и поэзию;
Был бы лучшим иереем,
Если б рядом с Елисеем
Не было Гиезия[595].

30. Но чтоб в этом бурном море

Мне не видеть больше горя,
Я смолкаю, братия,
И язык мой многогласный,
Для судьбы моей опасный,
Я замкнул печатию[596].