Памятники византийской литературы IV-IX веков

Итак, Филарет не переставал раздавать бедным свои стада и все, чем владел, но бог не стал воздавать ему сторицею, и, наконец, из-за этих раздач, из-за набегов измаилитов[421] и по многим другим поводам дьявол развеял все и поверг Филарета в крайнюю бедность, так что осталась у него одна упряжка быков, да одна лошадь, да один осел, да одна корова с теленком, один раб и одна служанка. Все пригородные земли его разграбили соседи — могущественные земельные собственники: ибо когда они увидели Филарета нищенствующим и бессильным владеть землею и обрабатывать ее, — они кто насильственно, а кто по соглашению поделили между собой его землю, оставив Филарету поместье, в котором он жил, и отчий дом его.

Филарет же, перенося все эти бедствия, никогда не печалился, не богохульствовал и не досадовал, но, как человек, внезапно разбогатев, становится полон радости, так и он, обнищав, радовался, словно сбросил с себя тяжкое бремя — богатство. А про себя он чаще всего повторял такие слова господа: «Имеющим богатство трудно войти в царствие божие», и еще: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царствие божие»[422]. Ибо богатство безвредно и не есть порок лишь в том случае, если, пока оно есть, его используют ко благу, а если теряют, то переносят это беспечально, согласно Писанию: «Богатство — благо для использующих его ко благу, и бедность — благо для терпящих ее»[423].

Как-то раз, к вечеру, взял Филарет пару упряжных быков с плугом и отправился пахать свое поле. Он пахал и благодарил бога за то, что бог удостоил его соблюсти первую данную им заповедь, а именно: «В труде и в поте лица твоего будешь есть хлеб свой»[424] и слово апостола: «…так трудясь, надобно всепомоществовать слабым»[425], и еще: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»[426]. Благоговея пред божьими заповедями и исполнившись радости необъятной, Филарет с чрезмерной силой погнал упряжку, а сам из-за огромной радости совсем не чувствовал усталости. А когда он увидел, что волы обессилели, — снова припомнил Писание: «Блажен сострадающий душой своей скотине»[427]. Остановил он упряжку и стал молиться богу, благодаря его за такую нищету.

Один бедный земледелец тоже пахал свое поле, как вдруг его бык свалился и издох. Не в силах снести эту потерю, принялся он горевать и рыдать, проливая горькие слезы и обращаясь к богу:

«Господи, ничего у меня не было, кроме этой пары быков, а ты и ее лишил меня; как стану кормить я свою жену и девять детей-несмышленышей? Чем внесу подать царю? Из чего уплачу своим кредиторам? Ты же, господи, знаешь, что сдохший бык дан был мне в долг! Что делать — не знаю! Остается покинуть свой дом и скрыться в далекой стране, пока не узнали мои кредиторы и не накинулись на меня, словно дикие звери. О, господи! Если б ты не поверг в нищету нищелюбца Филарета из Амнии, я бы смело пошел к нему и взял другого быка, запряг бы его в свою упряжку и забыл о своем сдохшем быке; но теперь и Филарет нуждается в чужой помощи!»

Так думал он, а потом сказал себе: «А все же пойду-ка я к Филарету и поведаю о своем несчастье тому, кто прежде кормил странников; он поплачет со мною, и я получу хоть какое-нибудь утешение в горе. Правда, я знаю, что ему не из чего дать мне что-либо, но ведь не позабыл же он своего прежнего милосердия…»

И вот пошел земледелец к Филарету и застал праведника за пахотой, принялся со слезами рассказывать ему о сдохшем быке. Едва только услыхал праведник про быка, тотчас поспешил отдать земледельцу быка из своей упряжки, полагая, что чем плакать вместе с этим человеком, лучше утешить в его потере даянием. Тогда земледелец говорит Филарету: «О, господин мой! Я знаю одно — что другого быка у тебя нет! Как же ты станешь обрабатывать свое поле?» Тот ответил ему: «Есть у меня дома другой бык, преогромный и сильный; он сможет прокормить всю мою семью. Бери себе вот этого быка и беги скорее, чтобы другой твой бычок не стоял без дела и чтоб домашние твои не узнали, и супруга твоя не плакала больше, чем ты».

Взял земледелец быка и отправился, радостный, в путь, славя бога и молясь за Филарета.

А честный праведный муж погнал своего единственного быка, положив ярмо себе на плечо; радуясь, он возвращался домой; увидала жена Филарета, что он идет с одним быком, а на плече ярмо возложено, говорит ему: «Господин мой, а где же другой бык?» Филарет ответил: «Утомившись, присел я на солнцепеке, а быков развязал, — пусть себе пасутся, да и я передохну немного; но я задремал, а бык отвязался и убежал в поле».

Отправился сын Филарета на поиски быка в поле. Пока он бродил, наткнулся на того земледельца, что пахал на быке Филарета. Преисполнился сын страшного гнева и стал оскорблять земледельца такими словами: «Как смел ты запрячь в свое ярмо чужого быка? Ты, верно, и впрямь считаешь нас уже мертвыми, коли мы от такого богатства впали в такую бедность!» Земледелец ответил ему: «Милое дитя! Этого быка дал мне твой отец!»