Памятники византийской литературы IV-IX веков

Как прозаик Игнатий знаменит, главным образом, своими агиографическими произведениями. Они очень тесно связаны с его личной судьбой и написаны в самые различные периоды его литературной деятельности; особенно интересно в этом отношении написанное в ранний период житие Георгия Амастридского, где автор признается в своей неопытности по части искусства описания жизни святого; зато оно ярко свидетельствует о прекрасной риторской выучке Игнатия. Исторические и бытовые описания преподнесены в крайне изощренной форме, со множеством стилистических украшений, риторических вопросов, восклицаний, нравоучительных сентенций от лица автора, со множеством цитат из классических авторов и священного Писания. Синтаксическое построение нарочито удлиненных фраз крайне сложно; это дает основание думать, что житие было рассчитано не на широкую читающую публику, а на образованную часть византийского общества того времени.

Житие и похвальное слово святого отца нашего и чудотворца Георгия, архиепископа Амастридского [442]

I. Вступление

1. Наставники допускают своих питомцев к гимнастическим соревнованиям лишь после того, как в предварительных упражнениях те обнаружат физические способности, соответствующие испытанию. А нас, не успевших приобрести никакого опыта и совершенно не запасшихся чем-либо достойным для настоящего состязания, духовные подвигоположники толкают на арену слова. И по указанным причинам у нас много было оснований для колебания: ибо и уступить речам побуждающих было опасно, и упражняться в молчании значило бы только продлить испытание. Одно выглядело бы дерзостью, ибо все, на что решаешься сверх надлежащего, исполнено дерзости; другое возбудило бы подозрение в пренебрежении. Таким образом мы объяснили положение дела, как оно представляется на истинный взгляд.

Но и при выборе из того, чего следует избегать, должно предпочитать легчайшее зло; а дерзновение представляется, пожалуй, меньшей опасностью, чем небрежение. Первое внушается иногда одушевленною ревностью и возникает от пламенного желания, а второе есть признак души ленивой и близкой к отчаянию. На основании того, что следует из того и другого, сочтя предпочтительным говорить, мы спешим приступить к самой словесной борьбе, но чтобы дело это не показалось недостойным такого рвения, мы вспомним сначала сотворившего слово, который производит речь, открывая нам уста.

А чтобы длинное, написанное для благообразного оправдания, предисловие не послужило причиною скуки для слушателей, желающих как можно скорее услышать рассказ, мы от этих словесных извивов перейдем как можно скорее к предмету нашего желания и вкратце, как бы в виде оглавления припомнив деяния святого, доставим удовольствие присутствующим и сделаем их более внимательными к последующим частям повествования.

Кто же не знает этого великого и поистине небесного злака этой ветви и отпрыска истинного винограда[443], сего божественного Георгия, слава которого разносилась от края до края, чудеса которого многочисленны, а подвиги еще многочисленнее? Он был угоден царям ради своего пророческого дара, и был уважаем сановниками ради необычайности чудотворения; патриархам он был известен до своего священства блеском своей добродетели, для всех прежде испытания был почтенным и желанным, образец подвижников, украшение иереев и опора мирян; он был страшен для врагов и дорог для своих, помощник для находящихся в опасности, доставляющий ободрение для бедствующих, врач для страждущих какою бы то ни было болезнью, исцеление и прибежище для грешных и образец смирения, весы справедливости; «всем вся, да всех (или весьма многих) приобрящет», по известному благоизречению Павла[444], он направлял своими указаниями на путь наилучший. Но после того, как этому краткому изложению наступил обещанный конец, и вы можете из самого прикосновения к краю одежды догадаться о целой ткани, я приступаю с божией благодатью к повествованию[445].

II. Кончина Георгия

39. Он превзошел отцов, прославившихся в деле пастырства Ибо кто, как он, умел собрать рассеянное и отыскать погибшее, исправить хромающее, исцелить болящее? Одних он сохранял невредимыми посредством предохраняющих лекарств, других — посредством очищающих, всего менее прибегая к розгам посредством слова, исправляя всего более примером, чем словом. О, как он изгонял человеконенавидение и вместо того вводил своим высоким смирением человеколюбие! Изгнав вместе с сребролюбием всякое любостяжание, он вместо того утверждал нестяжательность и сострадание. Он всех соединял узами справедливости и приучал украшаться целомудрием; всех прекрасно воспитывал в мужестве, приучая мужественно ополчаться против незримых врагов. Ибо нет ничего столь сильно побуждающего к приобретению добродетели людей подвластных, чем деятельный пример образа жизни начальствующих.