Пан (пер. Химона)

Докторъ былъ одтъ въ свтлое, какъ и дамы; я еще никогда не видлъ его такимъ довольнымъ; онъ все время принималъ участіе въ разговор, онъ не былъ больше молчаливымъ слушателемъ. На меня онъ произвелъ такое впечатлніе, будто онъ выпилъ и навесел. Когда мы пристали къ берегу, онъ овладлъ на нкоторое время вниманіемъ общества. Онъ привтствовалъ насъ. Я подумалъ: «Ишь ты, Эдварда выбрала его хозяиномъ».

Онъ въ высшей степени былъ любезенъ съ дамами. По отношенію къ Эдвард онъ былъ вжливъ, дружески, часто отечески предупредителенъ и, какъ уже не разъ бывало, педантически поучителенъ.

Она заговорила о какой-то дам. — Я родилась въ 38 году, — сказала она вдругъ. А онъ переспросилъ:- Вы хотите сказать, въ тысяча восемьсотъ тридцать восьмомъ году? — Когда я что-нибудь говорилъ, онъ слушалъ вжливо и внимательно.

Молодая двушка подошла ко мн и поклонилась. Я не узналъ ея.

Я не могъ вспомнить ея и сказалъ нсколько удивительныхъ словъ, надъ которыми она разсмялась.

Это была одна изъ дочерей пробста; мы были съ ней вмст въ рыбосушильн, и я пригласилъ ее къ себ въ хижину. Мы поговорили съ ней нкоторое время. Проходитъ часъ, два. Мн скучно; я пью вино, которое наливаютъ, присоединяюсь къ компаніи, болтаю со всми.

Но тмъ не мене я длаю нсколько ошибокъ, теряю почву подъ ногами и не знаю, какъ мн отвтить на любезность въ данную минуту; я говорю какъ-то несвязно, или даже молчу и сержусь на себя. Тамъ, у большого камня, который служитъ намъ столомъ, сидитъ докторъ и жестикулируетъ.

— Душа! что такое, въ сущности, душа? — говоритъ онъ. Дочь пробста обвиняла его въ томъ, что онъ — вольнодумецъ; такъ, значитъ, нельзя думать свободно. Адъ представляютъ себ чмъ-то въ род дома подъ землей, гд сидитъ діаволъ въ роли столоначальника; нтъ, онъ вдь его величество. Ему бы хотлось поговоритъ объ алтарномъ изображеніи Христа въ филіальной церкви; фигура Христа, нсколько іудеевъ и іудеянокъ, превращеніе воды въ вино; хорошо. Но у Христа сіяніе вокругъ головы. Что такое это сіяніе? Желтый обручъ, покоящійся на трехъ волоскахъ.

Дв дамы въ ужас всплеснули руками. Но докторъ зналъ, какъ выпутаться, и сказалъ шутя:- Не правда ли, это звучитъ ужасно? Я согласенъ съ этимъ. Но если повторяешь это себ, повторяешь семь, восемь разъ и размышляешь объ этомъ, то это начинаетъ звучать уже немного лучше… Осмлюсь я просить чести выпить съ дамами.

И онъ всталъ на колни, на траву, передъ обими дамами, но не снялъ шляпы и не положилъ ее передъ собой, но держалъ ее высоко въ воздух лвой рукой и опустошилъ стаканъ, опрокинувъ голову. Его непоколебимая увренность и меня одушевила, и я выпилъ бы съ нимъ, если онъ не осушилъ уже своего стакана.

Эдварда слдила за нимъ глазами; я подошелъ къ ней и сказалъ: — Будемъ мы сегодня опять играть во вдову?

Она немного вздрогнула и встала. — Не забудь, что мы теперь не говоримъ больше другъ другу «ты»! — шепнула она.

Но я вовсе и не думалъ говорить ей «ты». Я отошелъ.

Проходитъ еще часъ. День кажется такимъ длиннымъ. Я давнымъ-давно ухалъ бы къ себ домой, если бы у меня была третья лодка; Эзопъ лежитъ привязаннымъ къ хижин и, можетъ-быть, думаетъ обо мн. Мысли Эдварды, вроятно, очень далеко отъ меня; она говоритъ о счастіи ухать прочь въ другія мста, ея щеки разгорлись, и она начала даже длать ошибки.

— Никто бы не былъ боле счастливе, чмъ я въ этотъ день…

— Боле счастлива, — говоритъ докторъ.

— Что? — спрашиваетъ она

— Боле счастливе.

— Этого я не понимаю.

— Вы сказали «боле счастливе»; больше ничего.

— Разв я такъ сказала? Извините; никто не былъ бы счастливе меня въ тотъ день, когда я стояла бы на палуб корабля. Иногда меня тянетъ въ такія мста, о которыхъ я даже ничего не знаю.

Она куда-то стремилась, она больше не думала обо мн.

Я видлъ по ея лицу, что она совсмъ забыла меня. Ну что же объ этомъ говорить? Вдь я, самъ видлъ это по ея лицу! И минуты тянулись грустно, медленно. Я многихъ спрашивалъ, не пора ли намъ хать домой. Теперь уже поздно! говорилъ я, а Эзопъ лежитъ въ хижин, привязанный. Но никому не хотлось домой.

Я пошелъ третій разъ къ дочери пробста, я подумалъ: «Это она говорила о моемъ звриномъ взгляд». Мы чокнулись съ ней; у ней были бгающіе глаза; они никогда не были спокойны. Она смотрла все время на меня.

— Скажите мн, - началъ я, — вамъ не покажется, фрёкэнъ, что люди здсь подобны короткому лту? Они минутны и очаровательны, какъ и оно.

Я говорилъ громко, очень громко, и длалъ это съ цлью. Я продолжалъ громко говоритъ и еще разъ попросилъ фрёкэнъ постить меня, посмотрть мою хижину. — Богъ наградитъ васъ за это, — говорилъ я, чувствую себя совсмъ несчастнымъ. И я думалъ про-себя, что я, можетъ-быть, найду что-нибудь подарить ей, если она придетъ, но у меня, кажется, ничего другого и нтъ, кром моей пороховницы.

Фрёкэнъ общалась притти. Эдварда сидла отвернувшись и предоставляла мн говоритъ сколько угодно. Она прислушивалась къ тому, что говорили, и время отъ времени вставляла свое слово. Докторъ гадалъ молодымъ дамамъ по рук и давалъ свободу своему языку; у него у самого были красивыя маленькія руки и на одномъ пальц было кольцо.