Panacea (СИ)

В печке потрескивает огонек, жующий поленья, тихо переливаются три голоса, некоторые хихикают, некоторые холодно угрожают, говорят о том, как лучше будет пройти границу. Но Тэхён перестает понимать слышимое, после еды его разморило, клонит в сон после почти бессонной ночи, посвященной ласкам. Он так и задремал, приютившись под боком у своего волка. Хосок совсем убавил голос, Чим залюбовался. Чонгук погладил платиновую головушку, а на наблюдателей нахмурился и попросил продолжить Хосока говорить о местных кузнецах.

Проснулся Тэхён к вечеру, почувствовал запах свежеиспеченных сладких булочек со сгущенным молоком, как будто очнулся в детстве, побрел на шлейф сладости. На самом же деле, сторожившие его покой неплохо проводили время: Хосок успевал крутиться у печки и подсказывать Чонгуку, который резался с Чимином в карты, а последний шипел на них обоих, обзывая Хосока предателем.

Кутаясь в шерстяной плед, Тэхён заулыбался на пороге. Может быть, и не нужна им страшная участь легенд и пророчеств, кроваво-страстное соитие, а только тепло домашнего очага и верные друзья, вкусная пища. Вот и Чонгук наконец-то выглядит по-человечески заинтересованным и… простым, каким себе быть не позволяет. И даже смешно оттопыривает губу, когда крепко задумывается.

Тэхён тихонечко проскользнул внутрь и уселся рядом, лучезарно улыбнулся и похлопал сонными глазами. Отложив карты, Чонгук бережно схватил его за шею и сочно впился в губы, трепетно выказывая то, как соскучился за несколько часов.

— Смотри осторожнее, а то съешь, — не удержался Чим, и Хосок втемяшил ему скалкой подзатыльник.

— Не сечешь ты в делах амурных, так помалкивай, волчара.

— А ты сечешь будто! — Чим потер ушибленную макушку. — У-у-у, злыдень маговский…

Тут Тэхён заулыбался в поцелуй, и Чонгук понял, что Хосок ему очень даже нравится, так что, почему бы действительно не взять его с собой? Но прежде всего, они смочили глотки чаем и насытились булочками. Свою порцию Чонгук отдал Тэ, пожаловался на то, что терпеть не может сладкое, и ведьмак схитрил: слизав пудру, ввернул ее ему в рот, заворачивая поцелуй приторный и жаркий. Чим закатил глаза, а Хосок смотрел завороженно, подставив к щекам кулаки: ну что поделать, души он не чает в том, что искренне и чувственно.

Состоялся долгожданный выход в город. Вечерние пейзажи щедро раздающей роскошь Столицы выглядели еще эффектнее, чем ожидалось. По мощеным булыжником улочкам прогуливались толпы людей, голосили торговцы и звенели монеты, лилась из пабов и трактиров музыка и хмелящий запах медовухи. Им повезло попасть на празднество прощания с осенью, и Хосок с гордым воодушевлением рассказывал, как у них тут здорово.

Тэхён еще и не видывал столько людей в одном месте! То тут, то там он ухватывал за гроши пищу, толченые травы и ингредиенты для зелий. Брал обаянием и неповторимой улыбкой, а Чонгук покусывал губы от ревности и следил за тем, чтобы барыги не вздумали обманывать. У ткачей Тэхён выбил за полцены темно-синий твидовый плащ для Чонгука, а для себя присмотрел фланелевую теплую рубаху, наскреб деньжат на починку обуви.

Народ гулял на ярмарочной площади, развевались на ветру цветные яркие фонарики и флажки. Кругом торжество, веселье, уличные артисты показывают немыслимые свои номера, пышут огнем факиры и изгибаются в танце молоденькие девицы. И если Тэхёну всё было в радость и в новинку, то Чонгук чувствовал себя лишним и чурался чужих прикосновений, напрочь отказывался участвовать в буйствах и не разрешал Тэхёну. Тот начал было дуться, но быстро успокоился, переключив внимание на идущую по канату девочку.

Им случилось на время расстаться, потому как Хосок повел Чонгука в кузничную, а Тэхён хотел заскочить еще «вон туда и туда» - присмотреть побрякушек в виде ожерелий и колец. Строго-настрого наказав Чимину следить за ним ценой собственной шкуры, Чонгук с тяжелым сердцем отпустил ведьму, уныло посмотрел вслед. Если не научится доверять окружению, да и самому Тэхёну – туго же ему придется.

Чимин с таким удовольствием взялся сопровождать Тэхёна, что дал ему втайне поучаствовать и в ловле куриц, и в скачках на пони, а потом их занесло в гущу толпы, где под звуки флейты и волынки оба принялись отплясывать, что есть сил. Когда Тэхён ухватился за руки Чимина и приблизил лицо так, что стал виден плывущий блеск в глазах и алые крапинки в радужке, черточки на губах и пленительная родинка на носу, Чим позабыл, как дышать, а Тэ отстранился и захохотал. Как льстило ему внимание и чужие восхищенные взоры! Он выглядел потрясающе, танцевал раскованно и местами смешно. Только на мгновение затылок его стало жечь от пристального взгляда со стороны, но узнать адресата в такой толпе казалось невозможным. Тэ нырнул чуть дальше и обернулся, наткнулся на мелькнувшее лицо, будто бы знакомое, но не успел отследить его исчезновение.