Panacea (СИ)

Над их стычками Тэхён не может не смеяться. А после все трое наблюдают, как Чонгук рассекает воздух мечом, делая выпады заученно верные. Стоило задуматься над тем, сколько таится в молодом теле прыти, сколько старательная природа подарила его мышцам силы, вложила ловкости. И все ради высших целей. Тот, кто поведет за собою толпы - не может быть слабым.

***

В пути Чонгук с трудом привык к тому, что есть товарищи, на которых можно положиться. И если поначалу доверие его сквозило настороженностью и подкреплялось благодушным отношением Тэхёна, то позже он окончательно примирился с мыслью, что один в поле не всегда воин и иногда можно расщедриться дельным приказом. К слову, приказывать Чонгук выучился гораздо быстрее, нежели поддерживать дружелюбный разговор: такова уж натура. Общаться ему нетрудно – спасает волчья харизма, а вот не смотреть свысока пока не получается.

Обходя чужие стаи, они едва не попались несколько раз, но благополучно исчезали из виду. Прямые столкновения могли не только отнять время, но и здорово ослабить их все еще шаткий строй. Чонгук целенаправленно желал добраться до старца без единой встречи со свояками.

Ухудшалась и погода: земля стремительно остывала, покрываясь то коркой изморози, то снова обращаясь в грязь под обманчивым дневным солнцем. Слякоть мешалась под ногами, укрываясь мгновенно тающим снегом, а уже вечером хрустела под подошвами. И если бы ночами волки не грели людей тесными объятиями, те бы без труда подхватили простуду.

Вопреки планам дорога заняла куда больше времени, нежели предполагалась, и вместо двух суток путь до моря занял почти неделю: были перекрыты несколько трактов, окрепнув заставами из столичных стражников и колдунов. Неясно, по каким причинам стались подобные меры, но проверяли всех и каждого, выворачивая наизнанку чуть ли не каждый карман. В то время как волки шли обходными тропами, люди проходили благодаря своим талантам – Хосок все еще не разучился договариваться с помощью краденых монет, а ведьмовские чары Тэхёна никому не оставляли и шанса.

До порта добрались чудом, ближе к сумеркам. Тэхён с усталью обвел глазами сине-серую полосу городка, окутанного туманом. Над дальним утесом повисла унылая серая скоба луны, слышно и грозно разбивались волны, подгоняемые пробирающим холодным ветром, беспрестанно грохотала верфь. С каждым шагом вниз с холма выше вырастали мачты кораблей и угрожающе поднималась каменная стена.

В городишко зашли с черного входа: и здесь пригодились темные связи Хосока. Ночевка выдалась в затхлом трактире на неудобных матрасах, и Тэхён едва ли смог заснуть, несмотря на дичайшую усталость.

Пока Чим и Хосок мирно сопели в унисон, предался сну и притомившийся Чонгук. Тэ гладил его по голове, плечам, целовал в щеки и губы, осторожно и ласково, желая ему видеть что-нибудь светлое и теплое. Чонгук улыбнулся, так и не просыпаясь, притянул его ближе. Закралась мысль больше никуда не идти и не стремиться, остаться с ним где-нибудь навсегда, пусть и во сне…

Путешествие через границу в трюме рыболовного судна плохо отзывалось на самочувствии волков, но для Тэхёна и вовсе предстало испытанием. Ему было дурно все пять дней бесконечной качки и тряски, и невозможно было помочь себе пресловутой магией: Хосок предупредил, что на корабле есть подозрительный тип, похожий на столичную ищейку, а значит, нельзя давать и повода себя уличить.

Чонгук страшно злился на безбрежное море, чьи-то глупые принципы и на собственное бессилие. Он не отходил от Тэ ни на шаг, кормил его с рук и поил водою, обнимал и лелеял.

Пришлось непросто, но каково было облегчение, когда Тэхён ступил на земную твердь! Мир тут же показался ему прекрасным и безоблачным, хоть в пасмурной тишине чужой страны и сыпало снегом да кричал народ, разгружающий тюки с товарами. Словом – шум-гам, а на сердце все ж теплее, чем на дне трюма.

И красотища! Воздух свежий, берег изрезан фьордами, а там, выше – всё покрыто бархатом заснеженных лесов. В общем-то, мало чем отличается от родины, разве что тут на порядок холоднее и подозрительно спокойно.

С пытливой стражей обошлось без заминок. С помощью наворованных Хосоком денег Чимин достал добытые у черных перекупщиков бумаги со штемпелями, согласно которым четверо господ могут беспрепятственно посетить пределы независимого государства.

…В забитой наглухо забегаловке веет дымом и мясом, стучат глиняные кружки, галдит народ. Странники отхватили места за столиком в углу, и пока заказ нес раздобревший коренастый мужичок, невольно слушали, кто о чем ведет речь. Удивило следующее: здесь предвзято относятся к волшбе, а вот о волках иное мнение, их не считают врагами, не боятся, а местами и поддерживают контакты, торгуясь дичью или травами.

— Если хотите, у нас волки – дикари, а тут цивилизованный обосновавшийся народ, — пояснил Чимин, уже уписывая сытный обед. — Поэтому, Чонгук, здесь собрать стаю будет куда проще.

— Это как посмотреть, — хмуро заметил тот. — Если цивильные, к чему им такой зеленый вожак, как я?