Panacea (СИ)

И всё трогательное и поразительно человечное, что могло промелькнуть в этих пытливых волчьих глазах – промелькнуло тотчас. Не поверив, он поежился и закачал головой, кротко улыбнувшись. Такое ли бывает? Увековеченный пейзаж, свет и линии – кажутся фантастически знакомыми. На холме поодаль виднеется шпиль самой высокой башни, вырастающей из слепка белоснежного здания.

— А вот туда-то нам и надо, — махнул рукой Намджун и двинулся вперед. — Не отставайте.

По мере спуска не встретилось ни одной живой души, и всю дорогу, на каждой улочке, впавшей в спячку, в архитектуре домов и лепнине встречались полумесяцы, такие же, какой украшена холка Чонгука. Он начал верить и бояться, что каждый новый шаг начнет ломать его изнутри. Разве такое сделает его сильнее?

— И никого…? — Хосок заглядывал в замерзшие окна. — Город оставили?

— Хранитель остается при Храме в любом случае, — успокоил Намджун. — Я давненько не бывал здесь: последний вожак тяжело болел и отказался принимать мою помощь. Ночные вообще довольно странные создания, самые самолюбивые из волков, договориться с ними трудно.

Хосок с Чимином покосились на Чонгука, найдя замечание подозрительно подходящим. Кто бы мог подумать, что он из тех, о ком люди без мурашек и не говорят. Оттуда ли его жестокий нрав и сложный характер? И почему его родители оказались на другом континенте, выращивая поодаль от родных мест?

Ночным поверхностные распри всегда были неинтересны. Обособившись в северных далях и окружив себя всем необходимым, они обзавелись самобытной культурой, и пошли по собственному пути. Они никогда не контактировали с людьми, не налаживали связей с другими стаями и не попирали ничьих интересов, чужое мнение их мало заботило. В конце концов, сородичи оставили их в покое, посчитав неспособными развиваться изгоями, обреченными на вымирание, а люди приписали истинно животные качества. Мало кто знает о том, что отвергнутая ветвь добилась невероятных успехов, не изгаляясь в конфликтах, имея и способных магов, и могучих воинов.

Торжественное запустение, чистые каменные улочки, расплывчатость искусственного света. Чонгук не смог бы назвать это колющее чувство в груди ничем иным, кроме как грустью. Он хотел бы идти с Тэхёном за руку, показывая ему всё, что видит, рассказывать ему о том, с чего начиналась история, видеть блеск в его глазах…

Вблизи Храм Луны выглядел потрясающим образцом утонченности и верности традициям. На сквозной колоннаде с резными пилястрами вьётся ввысь витиеватый орнамент, на барельефе фриза танцуют волки, обращаясь в людей и обратно. Кайма высоких ступеней обсыпана лунным камнем, отливает бирюзой, а с волнистых перил стекаются волнами качающиеся вечные кристаллики. У Чонгука перехватило дыхание, грудь защемило нечто сродни ощущению, что он наконец-то дома. Необыкновенное спокойствие.

Любование окончилось внезапно: резанула по плитке металлическая скоба, вздыбилось облако пыли. Волки отскочили в стороны, Хосок успел поставить на них со старцем щит. Удар пришелся откуда-то сверху: и Чонгук сумел различить едва уловимые вибрации, сделал натужный рывок, на время испарился, а вернулся к пораженным товарищам, держа зубами за загривок рычащего волчонка.

— Вот те раз… — всплеснул руками Чимин.

Опустившись на землю, малыш обернулся и оказался чернявым мальчишкой лет восьми, строящим гримасы и старающимся заткнуть бумеранг за пояс, который ему великоват на два оборота. Быть пойманным в его планы явно не входило.

— Тай? Ого, как ты вымахал! Чего ж ты на нас нападаешь? — Намджун дал всем понять, что опасаться нечего. — Это сынишка Хранителя, можете расслабиться.

Тай покрутился на месте и задрал подбородок, складывая руки на груди и делая вид, что взрослее тут никого нет. Вообще-то, он тайком и с восхищением разглядывает Чонгука, который так ловко его поймал и пахнет, как свой.

— Играю я так, — сообщил он ворчливо. — Все равно бы не попались. Папку ищете? В задней он, книжки читает. А ты… — он сверкнул глазами в сторону Чонгука. — Ты мне нравишься, брат.

— А я как же? — хохотнул Чим.

— Ты чужак, за тобой я еще присмотрю, — и выступил вперед, улыбаясь в ответ Хосоку. — Ха, и мага с собой прихватили…

Мальчик ускакал играть, скрывшись за поворотом, и путники вошли в Храм. Все, кроме Намджуна, приоткрыли рты, ступая по озеру темных плит.

Не мрачно и не помпезно, удивительно тихо и изысканно. Черный мрамор пола, убранство, утонувшее в мягком молочном свете, расписной неф, величественная высота, затянутая мозаично-фресковым полотном, строгие купольные своды. Возведено на века и выглядит нетронутым, непостижимо прекрасным.

А дальше, посреди овальной залы, покоится возвышение алтаря, инкрустированного сердоликом. Вокруг притихли статуи в мантиях, глядящие куда-то выше, где на высоких постаментах, благоговейно глядя друг на друга, держатся за руки двое венчанных. Альфа и Альтара.

— Ты же всегда знал, что здесь начало и конец, да…? — Чонгук провел ладонью по шелковой скатерти алтарного стола.

— Как сложно было сразу рассказать! — саркастично вздохнул Чим.