Пангея приветствует тебя

Само слово «отравила» настолько не вязалось со светлым образом девчонки из шелта, что Рион почти не верил самому себе. Потом подумал: это Ним дал ей яд, а она подсыпала в пищу. Причем доза должна была быть просто убойной, потому что все знали о его устойчивости к ядам.

…Но, однако, если он в состоянии думать, то, выходит, все еще жив? Подсистема регенерации, хоть и запоздало, но справилась?

Застонав, Рион с трудом разлепил веки.

Вокруг и правда было темно. И он находился уже не в доме Таноэна, в незнакомой комнате, где, кроме кровати, ничего не было. В окно светила полная луна, выстилая по полу белые полотнища. Сам он лежал на боку, укрытый чем-то теплым.

— Рион, — голос Таны Альен тихо произнес его имя, — ты вернулся.

Сама она сидела, напряженно выпрямившись в кресле, чуть дальше. Слепые глаза поблескивали в темноте.

— Почему…

— Можно сказать, что система регенерации тебя все-таки спасла, хоть и не сразу распознала компоненты яда, — тихо проговорила Тана, продолжая сидеть неподвижно, — да еще и… девушка вовремя сообразила, что что-то пошло не по плану. Позвала мою мать…

— Дерьмо…

Тана грустно усмехнулась.

— Да уж, хорошего мало. Как ты… теперь?

— Плохо, — честно ответил Рион.

— Но лучше, чем было…

— Где… Дея? — спросил он, все внутри сжималось от недоброго предчувствия.

Тана не ответила.

— Говори, — приказал, — ну?!!

— Пока занимались тобой, она выпила остатки яда. Никто поначалу не заметил ее отсутствия…

Рион зажмурился. Нет, нет… Он не хочет слышать ничего этого. Дея не может… она не могла поступить с ним так, она не могла сделать это с собой… Ощущение пышных волос на пальцах было настолько живым, что он зарычал сквозь зубы.

— Рион.

Не увидел, как Тана поднялась на ноги и, вытянув вперед руку, двинулась к нему. Добредя до кровати, нащупала плечо и сжала.

— Поверь, никто из нас не хотел, чтобы все получилось так.

— Это моя вина, — прохрипел он, — моя…

— Нет, не твоя, — тихо, но твердо сказала женщина, — ты ничем ее не обидел. То, что ты не воспользовался столь щедрым предложением, говорит только том, что ты ее ценил. Действительно ценил.

— Я мог ее любить, просто любить, — прошептал Рион.

— Это было бы ложью, и ты это знаешь…

Он стиснул зубы. Говорить не хотелось. Перед глазами стояла Дея, живая, ласковая, такая уютная. Все, что она просила… всего лишь ребенок. А он не торопился, думая, что девочка из шелта может желать чего-то еще. В результате она подлила ему отравы… Искренне веря в силу любовного зелья.

— Где Ним? — только и спросил он.

— Им занимается Лоран, — сухо ответила Тана.

— Пожалуйста… скажи, чтобы не убивал… я… мне нужно…

Горло сжалось.

Он зажмурился, до цветных пятен перед глазами.

Дея ушла, унеся с собой тепло и солнечный свет.

А он — остался. Зачем?

— Я пойду, — проговорила Тана нерешительно, — тебе стало лучше, а я хотела бы отдохнуть немного.

* * *

…Система регенерации завершила свое дело на следующий день. Рион самостоятельно вышел из лечебного корпуса, вернулся к Таноэну и, будучи не в силах находиться там, где умерла Дея, отправился навестить Нима.

Шелтера держали связанным в подвале дома Лорана, по указанию Риона выволокли наверх, на свет.

— Почему? — только и спросил Рион у человека, которого считал другом.

Ним, осунувшийся, бледный, с ненавистью взглянул на него.

— Да потому, что тебе было наплевать на шелт! С самого начала надо было понять, что никто из нас тебе не нужен, и все, что тебе надо — это твоя, мать ее, Пангея! Мы помогли тебе, а ты, ты… ты предал шелт, ты предал всех нас! Чтоб ты сдох в страшных муках!

Ним задергался в руках Лорана, пытаясь вырваться из захвата. Рион только взглянул в ледяные глаза визара и криво ухмыльнулся.

— Отвезите его в степь и бросьте там. Связанным.

А потом развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. В спину летели вопли и проклятия, но Рион не слушал. Уж во что, а в проклятия он совершенно не верил — как не верил и в бога горы.

За считанные дни стал мертвым наполовину.

Теперь… оставалось предать тело Деи огню. А потом отправляться в Пангею, чтобы довести до конца начатое.

Пангея приветствует тебя!

…В тот роковой вечер Тана сидела у окна в материном кресле и привычно перебирала бусины, собранные на нитку. Она не вкладывала в это незамысловатое действо особого смысла, но сидеть в кромешном мраке было тоскливо, мать куда-то ушла со своим новым возлюбленным, который, оказывается, еще и приходился братом Мер-даланну, и поэтому Тана перебирала глиняные бусины, а сама думала.

Мысли большей частью были отнюдь не веселые.