Пани колдунья

- Вы не представляете, сколько книг по медицине я перечитала, когда забеременела Екатерина Гавриловна! Все те, что есть в библиотеке, выписаны мною. С ведома крестной, конечно, и втайне от её мужа. Впрочем, он никогда не интересовался, что читает его жена, потому скрывать от него этот интерес было несложно... Я бы могла вас успокоить, что Станислав не родился таким, его таким сделал отец, но с некоторых пор я уже ни в чем не уверена...

Лизе на мгновение стало страшно, будто под сердцем она носила не ребенка, а некоего монстра, и она заплакала. Василиса, утешая, плакала вместе с ней.

- Можно было бы попробовать избавиться от ребенка... - неуверенно заговорила Василиса.

- Нет! - выкрикнула Лиза.

Теперь ей было жалко этого ни в чем не повинного малыша, которого расстроенная психика отца и легкомыслие матери - в том, что с нею случилось, Лиза винила и себя; не поверь она в свое время в некое предопределение, может, смогла бы противостоять этим событиям - обрекли на то, что его появление на свет уже считалось нежелательным.

Она успокоила себя тем, что впереди ещё много времени и обязательно найдется выход.

Расстраивало Лизу и то, что вскоре ей придется отказаться от поездок верхом, которые она здесь полюбила. У себя под Петербургом, в поместье "Отрада", случалось, она садилась на коня, проезжала по лугу или берегом вдоль реки, но никогда прежде это не доставляло ей такого удовольствия.

Она мчалась вскачь по пригоркам и перелескам, обмирая от восторга, или ехала шагом по узким тропинкам леса, отодвигая от лица ветки.

Однажды она ездила на верховую прогулку со Станиславом, и это было последнее событие, о котором Лиза вспоминала с удовольствием, потому что в этот раз супруг предстал перед нею таким, каким мог бы стать, не проделай над ним его отец страшный эксперимент - воспитание человека жестокого и бесчувственного, какой, по мнению старого князя, только и мог благоденствовать в насквозь прогнившем современном обществе.

Был теплый летний день. Весна выдалась на редкость солнечной, и потому уже в июне земля прогрелась настолько, что на ней можно было лежать без опасения простудиться и смотреть в синее небо, на плывущие белые облака...

Станислав предложил жене сбежать от охотников - его друзей, приехавших в замок поохотиться на лису, которую перед тем князь со своим другом Теодором Янковичем так и не смог добыть. Друзья рассказу посмеялись и месяц спустя нагрянули к Поплавским, чтобы, как они сообщили, найти упущенную друзьями лису.

Лиза в бархатной зеленой амазонке и берете с пером была чудо как хороша. Она скакала рядом с мужем, он время от времени посматривал на её разгоряченное розовое личико и вдруг шепнул:

- Давай убежим?

Он кивнул на увлекшихся охотой друзей. После чего супруги Поплавские отъехали в сторону - подтянуть подпругу у лошади княгини, как объяснил Станислав.

- Езжайте, мы вас догоним! - крикнул он, и охота умчалась вдаль.

- Я покажу тебе одно красивейшее местечко в наших владениях, дорогу к которому знаем только мы с Казиком. Хочешь?

- Хочу! - ласково улыбнулась ему Лиза, и супруги свернули в лес, по которому пришлось ехать очень медленно - так узка и неприметна была тропа.

Станислав действительно привез Лизу в некое заветное местечко, которое называлось почему-то Змеиной пустошью.

Оно находилось на невысоком пригорке, с двух сторон который окружало болото, с третьей - высокая гора, с четвертой - тот самый лес.

Это была огромная поляна, поросшая густой мягкой травой, и Лизе отчаянно захотелось на этой траве полежать. На всякий случай она спросила:

- Здесь действительно водятся змеи?

- Нет здесь никаких змей, - засмеялся Станислав, - а почему она так называется, спроси у Казика, он как-то пытался мне об этом рассказать, а я, каюсь, его перебил.

Станислав спрыгнул с коня и ссадил с лошади Лизу, так на руках и неся её по поляне.

- Давай немного полежим? - предложил он, и она по его взгляду, по хриплому голосу поняла, чего муж хочет, но в этот раз его желание не вызвало у неё ни страха, ни отвращения. Она ощутила, что и сама этого хочет.

Станислав расстелил на траве свой охотничий камзол и стал раздевать её, но не рвал, как обычно, на ней одежду, не рычал, в глазах его светилась лишь бесконечная нежность. Как будто сам воздух Змеиной пустоши успокаивал его, снимал колдовские чары, превращал злобного садиста в доброго любящего мужчину.

Никогда до этого Лизе не было так хорошо. Мир плыл и качался перед нею так, что захватывало дух, и она с удивлением услышала, как кричит от восторга и повторяет его имя. И снова кричит:

- Я люблю тебя, Станислав!

А потом она лежала на его плече, смотрела вместе с ним на небо и была счастлива, как никогда. Наверное, от того, что в это не верилось, или она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, но Лиза повернула голову, приблизила губы к его губам, и, на её глазах словно в волшебном фонаре (То же, что проекционный (устар.). ) кто-то невидимый сменил одну картинку на другую: ясные, чистые глаза Станислава будто подернулись пленкой, а затем полыхнули дьявольским огнем.