Паническая атака. Избавиться раз и навсегда!

Уже первая паническая атака произошла, когда Антонина ехала на работу в метро после очередной ссоры с мужем. Решив, что у неё какие-то проблемы с сердцем, Антонина пошла к врачу. Тот, недолго думая, поставил ей диагноз «гипертонический вариант ВСД» (этот диагноз ставили, если основным вегетативным симптомом панической атаки является ситуативное повышение артериального давления).

Конечно, Антонина не поняла, что значит это ВСД, но узнала в заковыристом врачебном почерке слово «гипертония».

И именно от гипертонии, как рассказывала ей мать, умер в возрасте 40 лет её – Тони – отец (самой Антонине тогда не было ещё и десяти).

Врач, поставивший Антонине этот «ужасный» диагноз, конечно, не объяснил перепуганной пациентке, что слово «гипертонический» вкупе с ВСД – это просто такая врачебная «примочка», чтобы солиднее звучало, а к гипертонии это не имеет никакого отношения.

Однако Антонина рассудила так: «Мне 24 года, у меня уже гипертония – следовательно, я скоро умру». Но, разумеется, «скорая смерть» запаздывала, и тогда Антонина решила, что, видимо, умрёт, как и её отец, в возрасте 40 лет. Поделиться ей было не с кем, и она просто с ужасом ждала этой роковой даты.

Но и ужас не заставил себя ждать: приступы случались регулярно, а в 40 лет Антонина перестала выходить из дома. Ей пришлось оставить работу, а все её мысли теперь были полностью посвящены смерти. Она должна была вот-вот явиться и сотворить с ней, наконец, своё «чёрное дело», но почему-то запаздывала.

Таково моё мнение, и я его разделяю.

Анри Монье

Когда Антонине нужно было по какой-то крайней причине выйти из дома, у неё было ощущение, что она умрёт и просто на улице. Ну а то, что она умрёт в метро, где у неё и до этого чуть ли не каждый раз случались вегетативные приступы, было для Антонины ясно как белый день.

Почему у Антонины случились её первые приступы – вполне понятно. Она испытывала стресс, но не осознавала его в должной мере. Проблемы она видела вокруг, а не в том, что переживала.

Антонина сосредоточилась на вегетативном компоненте своего стресса, ошибочно принимая его за «смертельную болезнь».

Потом она подумала, что спуск в метро – это некий перепад давления, решила, что атмосферное давление как-то связано с давлением крови в её сосудах (что, конечно, просто игра слов), и перепугалась. На фоне этого испуга её мозг запечатлел все сигналы (раздражители), доходившие до неё в метро (включая конечно, и его весьма характерные звуки). Потому они и стали для неё теми условными стимулами, которые могли теперь вызывать у Антонины подъёмы артериального давления – хотя и не чрезвычайные, но чрезвычайно пугающие.

После того как данный условный рефлекс у Антонины выработался, а вид метро, звук метро стали автоматически – т. е. условно-рефлекторно – вызывать у неё подъём артериального давления, даже страх перестал быть для этого нужным.

Приступы появлялись теперь без дополнительного уведомления: как только какое-то метро – так сразу же и приступ. Доходило и впрямь до смешного, если бы это, конечно, было смешно: Антонина не могла смотреть свой любимый фильм «Я шагаю по Москве», поскольку несколько сцен в нём сняты в метро.

Но вернёмся к настоящему моменту. Кажется, что Антонина фактически обречена быть инвалидом – человеком с ограниченными возможностями. По крайней мере, возможность поехать в метро была у неё совершенно отнята её неврозом.

Но данный вывод, мягко говоря, несколько поспешен. Ведь мы знаем, что И. П. Павлов научился не только вырабатывать условный рефлекс, но и «гасить» его, разрывать возникшую в эксперименте условную связь.

Когда вы формируете у подопытной собаки условный рефлекс, вы делаете это за счёт положительного подкрепления – воздействия условного раздражителя (звук, свет), – вы должны приводить в действие безусловный рефлекс, выдавая животному пищу. Пища – это в случае животного прекрасное подкрепление желаемого поведения, что хорошо знают все, кто когда-либо дрессировал своих домашних собак или даже котов.

Однако, после того как И. П. Павлов переставал подкреплять условный стимул (звук, свет), ситуация начинала медленно, но неуклонно меняться. Стимул постепенно претерпевал обратное превращение: раз от раза свет от лампочки при её включении без подкрепления вызывал всё меньший и меньший эффект.