Паноптикум

Я настороженно повернулся в ту сторону, откуда слышался голос, и увидел, что на втором буфете, стоящем в другом углу комнаты, маячит странный дух. На голове у него — шлем, сбоку болтается кривая сабля, за спиной — сложенные крылья. Держится он уверенно и решительно.

— Начинается, — подумал я. — Это, очевидно, ангел.

Возможно, нет необходимости говорить, с каким недоверием отнесся я к появлению этого пришельца, а он тем временем победоносно осматривал комнату, позвякивая шпорами, и брезгливо потирал свои белоснежные крылья, испачкавшиеся на пыльном шкафу. Истинная цель прибытия ангела была мне, конечно, еще не известна, но можно было предполагать, что прибыл он на буфет по важному делу, а некоторая напряженность крыльев и торжественность тона еще более подчеркивали официальность его визита.

АНГЕЛ (мягко и торжественно). Не хотелось беспокоить вас, но мне необходимо выполнить некоторые формальности. Разрешите представиться, меня зовут Ёдён, ангел Ёдён. От некоего компетентного учреждения (с ударением произносит слово «компетентного») я получил приказание снять с вас допрос, касающийся одного щекотливого дела. Повторяю, что это всего лишь формальности. Детали. Пустяки. Я задам несколько вопросов, а вы будьте любезны ответить на них. Это в ваших интересах. Только не лгите более, чем это необходимо. На основании моего донесения патроны решат, куда вас направить, в рай или в ад.

Я. Хорошо, Ёдён! Ангел Ёдён! Мне все равно. Я отвечу на ваши вопросы со всей зависящей от меня откровенностью. Мне бы очень хотелось поинтересоваться природной сущностью вышеупомянутого компетентного учреждения, если мне будет разрешено выразиться такими земными терминами. Или лучше не интересоваться подобными вещами? Вы как считаете?

АНГЕЛ (страдальчески вздыхает). Лучше не надо.

Я. Тогда я попрошу вас лишь об одном: не держите так напряженно крылья и отстегните саблю, если это не противоречит служебному уставу компетентного учреждения. А может, вы снимете и шпоры?.. Зачем они вообще вам нужны?

АНГЕЛ. Я езжу верхом на облаках. Для этого мне и нужны шпоры.

Я. Понимаю. Но вы все-таки располагайтесь поудобнее. Чувствуйте себя как дома… Может быть, вы все-таки отстегнете крылья?

АНГЕЛ. Весьма сожалею, но при исполнении служебных обязанностей я не имею права отстегивать крылья и саблю. Необходимо придерживаться предписаний.

Я. Хорошо, Ёдён. Вижу, что вы бравый ангел и, конечно, сделаете блестящую карьеру. Но все же разрешите угостить вас чем-нибудь. Не хотите ли хорошую сигару? Почему вы смеетесь? Вы считаете курение запретным для ангела? Должен вам признаться, что лично я считаю нереальным не сигару, а ангела. Вон они там, сигары, в верхнем кармане жилетки моего праха. Берите, не стесняйтесь!

АНГЕЛ. Крайне сожалею, но я не имею права принимать никаких подарков при исполнении служебных обязанностей.

Я. Да что вы, Ёдён! Если дело только в этом, то спрячьте сигару под крыло. Даже самые пронырливые чиновники небесной администрации не заметят, как вы ее пронесете. Если вообще можно прятать что-либо в крыльях, то я уверен, что все ангелы так делают. При постоянном общении с людьми ангелы обязательно заимствуют у них что-нибудь, хотя люди и ничего не заимствуют у ангелов. Поэтому смелее! Вон там, в верхнем кармане жилета, лежат сигары высшего сорта «Порто-Рико»… Посмотрите, какие они толстые! А после работы выберите себе мягкое, удобное облако где-нибудь в укромном уголке неба и там с комфортом выкурите эту сигару.

АНГЕЛ. К сожалению, правила остаются правилами! (Еще больше напрягает крылья и засыпает меня вопросами.) Имя? Положение? Возраст? Вероисповедание? Место рождения? Имеется ли задолженность по налогам? Выл ли подвержен страстям? Если да, то каким и сколько раз. Занятие?

Я. Я был писателем, ангелочек, писателем.

АНГЕЛ. Гм… Гм…

Я. В чем дело, Ёдёнчик, что-нибудь не в порядке?

АНГЕЛ. С писателями всегда что-нибудь не в порядке. Что значит для нас на небе, что кто-то был писателем? Прежде всего то, что у него не было постоянной службы, а по всей вероятности, и определенного дохода, вследствие чего он вел беспорядочный образ жизни, — следовательно, он недостоин доверия, и его нельзя так просто допустить в рай. Все это еще преодолимо, если покойный был просто писателем, но если он был к тому же хорошим писателем, то это уже является чрезвычайно подозрительным обстоятельством. Хороший писатель всегда в ссоре со всем миром, ему ничего не нравится, он относится неодобрительно и к тому, кто съедает за обедом двух гусей, и к тому, кто не съедает ни одного. Такой писатель обязательно занимается политикой, интригами против небес и с утра до вечера от всего воротит нос. Разве можно допустить такого в рай?

Я. Совершенно верно, ангелочек! Это очень запутанные дела. Продолжайте свой допрос!