Паноптикум

Но порыв ветра уже снова подхватил пламя и вовлек его в новые авантюры. Огонь облизал гнущиеся под тяжестью плодов персиковые деревья, перемахнул через забор, заглянул в пустые бочки, выкаченные во двор, полез на стены сараев, прогулялся по чердакам. Не забыл он про конюшни с дико ржущими, перепуганными лошадьми, которые били копытами по кормушкам и предпочитали задохнуться в густом дыму, чем выбежать на зов хозяина. Искры брызгали во все стороны, как поджариваемые на огне кукурузные зерна, а острые языки пламени успешно боролись с немногими ведрами воды, которыми сельские жители пытались усмирить огненную стихию.

Между тем колокол на церквушке все звонил и звонил, так громко и неустанно, что, вероятно, разбудил хозяина дальнего замка.

Многое рассказывают старые крестьяне об этой ночи. Говорят о том, как предстала во всей своей наготе интимная жизнь Седерфальвы, когда свет пожара сорвал с нее покров мрака. Испуганные деревенские парни, усатые мужья и обомлевшие молодухи выскакивали из чужих окон. В их глазах еще сверкало опьянение от любовных объятий, а сами они, низко пригнувшись, уже мчались к своим охваченным пламенем избам. Многие, наоборот, были встревожены тем, что пламя обошло стороной их дома: обстоятельство далеко не радостное, если учесть, что они очень выгодно застраховали свое имущество.

Из материалов судебных разбирательств, последовавших за пожаром, мне удалось извлечь следующие данные. Владелец мельницы Гашпар Лехоцки, огорчившись, что пожар миновал его дом и мельницу, привязал к кошачьему хвосту жестянку с керосином и поджег ее. Его расчеты полностью оправдались: кошка, спасаясь от огня, обежала весь дом и мельницу и подожгла их. Лехоцки получил страховую премию, но впоследствии обман выяснился и мельника посадили. Винце Гедуй, исходя из тех же соображений, засунул под перину горящую свечу, но его младший брат Иштван заметил это и пытался ему помешать. Они начали спорить, но верх все-таки одержал Винце, пустивший в ход такие увесистые аргументы, что Иштван замертво свалился на пол. За свою победу Винце Гедуй отсидел восемь лет, а выйдя из тюрьмы, стал нищенствовать. Болтают еще, что во время пожара вся Седерфальва дышала мщением. Особо непримиримые противоречия были между Петером Крижаном и Адамом Формой. Когда выгодно застрахованный дом Крижана загорелся (а произошло это без всякой помощи со стороны хозяина), то Адам Форма, почувствовав час расплаты, бросился со своими восемью чадами и домочадцами к обители врага. Они мобилизовали все пустые бочки и ведра, все тележки и за несколько минут потушили пожар. Сделано это было, конечно, не из сострадания, а для того, чтобы Крижан не мог воспользоваться страховой премией.

Следует еще упомянуть о том, что жена Габриеля Пергье заперла своего неверного мужа с любовницей в горящем доме и получила огромное страховое пособие не только за убытки от пожара, но и за умершего мужа. Правда, когда через восемь лет вдова Пергье предстала перед судом за то, что она оказала одному лицу совсем небольшое содействие, отправив его на тот свет с помощью мышьяка, то во время судебного разбирательства всплыли и ее прошлые грешки, но это уже относится к совсем другой истории.

Как бы там ни было, но та ночь была действительно ужасной. Очевидцы рассказывают, что улица в один момент наполнилась визжащими поросятами, гогочущими гусями, возбужденными петухами, ревущими коровами, блеющими овцами и воющими собаками. Можно себе представить, что воображали при этом полевые клопы, божьи коровки, светлячки, жуки-рогачи, кузнечики, суслики и ящерицы.

Перед пылающими домами толпились впавшие в отчаяние из-за собственной беспомощности крестьяне, изливая свою ярость в замысловатых ругательствах. Время от времени кто-нибудь из них вбегал в дом, чтобы спасти какой-нибудь дорогой для себя предмет. Некоторые стояли посреди улицы, прижимая к груди подушку, колыбель ребенка, узелок с кредитками, завязанными в красный платочек, или держали в руках украшенный тюльпанами старенький сундучок; другие крепко обнимали визжащих свиней или хмурых телят. Мольбы, проклятия и беспредметная перебранка создавали ужасный шум, а рев скота делал его просто устрашающим. Один лишь Гергей Мучник стоял скрестив руки перед своим догорающим домом и безмолвно смотрел на всю эту адскую суматоху, а затем зычным голосом спросил:

— А где же Гузмичка? Где пожарные?