Пансионат

Гоша мычит во сне, но не открывает глаз.

Голая Элька стоит посреди номера, по-прежнему держась за край кровати. Нет. Находиться с этим человеком не только в одной постели, но и в одном пространстве — невыносимо. Игрок, лабух, лузер; таким он был тогда, раньше, а теперь превратился и вовсе в ничто. И она совершенно его не хочет. И даже не понимает, как могла когда-то хотеть.

У стены валяется ее рюкзак, набитый плотно, словно удавий желудок. Уйти отсюда нельзя. Это сказал японец, а он знает. Бывают же мужчины, которые сами ориентируются и рулят в жизни, управляют супертехникой с непроизносимыми названиями, снимают своим молодым женам люкс и не нуждаются в том, чтобы их тянули на себе, как чемодан без ручки, набитый черт-те чем, только потому, что жалко выбросить. Обидно одно: такие мужчины сами выбирают себе женщин, и это единственное, что у них категорически не получается, они же вообще не смотрят по сторонам, а берут первое попавшееся под руку, случайно оказавшееся поблизости, в поле зрения — а потом уже поздно. Такие мужчины никогда не признают ошибок.

А вообще интересно, какие они в постели, эти японцы.

Гоша поворачивается набок и громко выпускает газы. Элька бежит в ванную, хватает дезодорант и прыскает в воздух одуряюще пахнущее облачко, словно струю слезоточивого газа из баллончика для самозащиты. Чтобы два раза не бегать, наскоро приводит себя в порядок: волосы топорщатся, вымазанные гелем, и черт с ними. Возвращается в номер, морщится, натягивает джинсы и свитер, шнурует кроссовки и выходит в коридор.

Пансионат погружен в абсолютную, нереальную тишину. Сбегая по лестнице, Элька сотрясает, кажется, все здание — но им все равно, они дрыхнут, а может, здесь уже и нет никого больше, как никого не осталось во всем внешнем мире. Слишком узкие лестничные пролеты давят, не дают дышать. Она выбегает в вестибюль, словно вырывается из тенет. Но и здесь, в огромном избыточном помещении, катастрофически не хватает воздуха.

Тетеньки за стойкой нет, это странно, Элька была уверена, что недолюди из персонала торчат на своих местах круглосуточно. Зато на стене белеет лист бумаги. Синий маркер, печатные буквы, кнопка-смайлик, точно как и в тот первый раз:

ПРОПАЛА СОБАКА!!!

СЕГОДНЯ ПОСЛЕ ЗАВТРАКА СОСТОЯТСЯ ОРГАНИЗОВАННЫЕ ПОИСКИ.

СБОР В ВЕСТИБЮЛЕ. МУЖЧИНАМ ЯВКА ОБЯЗАТЕЛЬНА.

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ.

Что-то в этом объявлении вызывает у нее приступ сдавленного смеха, похожего на форменную истерику. Кто их пишет, эти записочки — все-таки писатель? Ну да, самое занятие для писателя, записочки писать… Тоже, кстати, интересный мужчина — был лет двадцать назад. Сейчас, наверное, уже не может. Но все равно: он, по крайней мере, знает, что делать, в состоянии рассказать всем, как жить дальше, и люди его слушают, идут за ним, и даже какую-то там собаку искать пойдут, как миленькие. И Гоша.

Вознаграждение, блин. Это ж надо было выдумать, вознаграждение…

Хихикая, она пересекает вестибюль и упирается ладонями в стеклянную дверь наружу. Створка подается легко, в вестибюль врывается влажный ветер. Элька выходит на веранду и жмурится, поймав лицом секущие микрокапли невидимого дождя. Пофиг. Скользя ладонью по мокрому поручню, она спускается в парк.

Она идет, не имея ни малейшего представления о том, куда, просто движется, временами срываясь на бег вприпрыжку по щербатым ступенькам. Под деревьями дождь иногда пропадает, потом проявляется вновь, Элькины волосы уже топорщатся, как перья мокрой птицы, а свитер пока не пропускает влагу, капельки густо рассаживаются по черной шерсти, словно бисер. Каждый раз, когда дорожки раздваиваются, разбегаются в стороны, пересекаются, предлагая варианты, она выбирает ту, что ведет вниз. Не запоминая, как потом подниматься. Вообще не думая ни про какое потом.

И наконец выходит к морю.

Море нежно-серое, в легкую крапинку дождя, оно не кончается никаким горизонтом, естественно переходя в точно такое же нежно-серое небо. Посреди пляжа лежит на темной гальке большой, плотно набитый ярко-синий полиэтиленовый пакет. Кто-то забыл вчера, думает Элька. Спуститься, что ли, и посмотреть?

И тут из моря, совсем близко к берегу, выныривает голова.

От неожиданности Элька отступает назад к лесенке, ведущей на набережную, и потревоженное дерево проливает на волосы краткую холодную струю, будто из неисправного душа.

Из воды показываются сначала плечи, а затем человек разом выпрямляется и оказывается очень высоким, долготелым голым мужчиной, скрытым водой только чуть выше колен. Идет к берегу широкими шагами, серое море закручивается вокруг его ног маленькими бурунчиками. Элька оценивающе поднимает взгляд повыше: ого. И не скажешь, что купался в ледяной, бррр, воде.